Слушай.
Чья-то мама шагнула в небо из магазина, стали часы, это ослабла пружина, кто-то хочет быть сильным, кем никогда и ни разу не был, у кого-то в памяти - гвоздь, черной шляпкою вбитый в стену насквозь, кто-то смятенный услышал диагноз, отдающий звуком полоза по асфальту, кто-то тоскует по смальте чужого моря, и эта тоска для него всех печалей сильней пока.
Слушай.
Кто-то стирает слезы от облака с нежным названьем цветка.
Слушай, видимо это время располагает к печали, капризам и страхам, бунтам над плахой, смеху на плахе, бреду о племенах и о роде, плаче о запертых детях, пощечинах неоплаченных, впустую истраченных часах ожидания перед рассветом, когда холоднее всего. И ничего нет, чтобы укрыться от пустоты.
Только ты.
Чья-то мама шагнула в небо из магазина, стали часы, это ослабла пружина, кто-то хочет быть сильным, кем никогда и ни разу не был, у кого-то в памяти - гвоздь, черной шляпкою вбитый в стену насквозь, кто-то смятенный услышал диагноз, отдающий звуком полоза по асфальту, кто-то тоскует по смальте чужого моря, и эта тоска для него всех печалей сильней пока.
Слушай.
Кто-то стирает слезы от облака с нежным названьем цветка.
Слушай, видимо это время располагает к печали, капризам и страхам, бунтам над плахой, смеху на плахе, бреду о племенах и о роде, плаче о запертых детях, пощечинах неоплаченных, впустую истраченных часах ожидания перед рассветом, когда холоднее всего. И ничего нет, чтобы укрыться от пустоты.
Только ты.
Комментариев нет:
Отправить комментарий