День рождения дочери мы отправились праздновать в Афины. Поездки на историческую родину для нас - то же самое, что для других выросших птенцов возвращение в родные гнезда, к маме-папе. Только электрички воздушные. Приезжаем - и сразу все начинают окружать нас заботой, пестовать и кормить, как поросят. Через границу мы, если очередь, ходим в терминал для местных жителей. А друзья так и спрашивают: "Что? Домой?" Где же еще праздновать, как не дома. Просто их у нас два, что тоже не редкость в наше время.
Жители греческого дома мрачнеют, услышав о нашем украинском. Стараются сказать или сделать что-то хорошее. Они знают, что такое война. Теперь, правда, прибавился неприятный момент. Откуда мы понаехали, спрашивают только те, с кем разговоришься. А вот речь слышат все. Скажешь что-то негромко - раз! - и улица оглянулась. Они, конечно, промолчат, но заметно будет. А порой и отодвинутся вполне физически. "Защитники русскоязычного населения" отняли у нас родной язык, и мы к этому еще не привыкли. Можно, конечно, от него отказаться, но смена языка - это не игра, это отказ от части личности. Легко такое дается только тем, кто не ценит свой род. Нашего языка теперь приходится стыдиться, хоть и не мы себе все это натворили, а наоборот - нам.
В общем, телом мы там, а мыслями - как получится. Низко летит самолет - задумчиво провожаем его взглядом. Грохочет гром - умолкаем и внимательно слушаем. На молнии косимся без малейшего доверия. А слово "град" вообще потихоньку входит в разряд табуированных. Особенно после 24 января, когда небо мирного и дружелюбного города, старинного центра греческого Мариупольского округа, взорвалось по-настоящему. Не могу не думать о тех, кто долго умирал от ран. О девочках, собиравшихся встретить свой день рождения. О женщинах, готовившихся подарить новую жизнь миру. Слова ειρήνη и κόσμος на русский переводятся одинаково: мир. И то мир, и то. Мирумир! - выкрикивали мы в детстве яркий лозунг. Кто-то из кричавших решил: мируград. Друзья в Фейсбуке постят свечи памяти. Иногда все слова - лишние, и мы просто выкладываем на стену фото зажженного нами огонька.
В этих наших днях много прогулок, дальних поездок, моря и леса. Наша бы воля, вообще не уходили под крышу, но погода - штормовая. Я впервые понимаю, что такое морская буря. Вот тучи еще на горизонте, светит солнце, а через секунду небо синеет от молний, а ливень сметает и заглушает все живое. Хорошо, что у нас есть зонтики размером с дом, но и под ними быстро промокаешь до нитки.
Наученные горьким опытом и прогнозом погоды, мы в дочкин день рождения в гористые места не рвемся - еще смоет нафиг. Лучше обследуем какой-нибудь маленький городок. Уже прокричали в сердце попугаи Кифисии, помахали колючками морские ежи Артемис, на очереди - Эгалео. Это местечко, каких вокруг Афин много, любимое молодежью, тусовочное, с оттенком лакшерности и красивейшим парком, в котором нас, естественно, и накрывают первые капли дождя. Эгалео мы не знаем, идем наугад к струям мелькающего вдали фонтанчика. Вдруг там кафе? Нам же еще отмечать!
Фонтанчик оказывается искусственным каналом с огромным стилизованным кораблем, выгнутыми дугой мостиками, пальмами, и все это богатство помещается на территории кафе, состоящего из множества разбросанных по саду открытых и закрытых залов. Выбираем себе прозрачный, под острой крышей, с видом на сад и город. Плюхаемся на мягкие диваны. Здесь сидят, в основном, парочки самого разного возраста, личностная территория охраняется прямо-таки свято. В других залах - мы видели - тоже парочки, а также компании друзей и подруг, диван с кальянами, на котором солидные дядьки смотрят по телевизору политику, одиночки с лаптопами, старушки с кофе... Сюда явно приходят для долгого отдыха, и в выходные, наверное, нужно резервировать стол.
Ливень шуршит по крыше, и официант не слышит моей просьбы найти свечку, чтобы воткнуть ее в именинное пирожное. Докрикиваемся друг до друга, обещает поискать. Исчезает надолго. Ему за каждым заказом нужно идти через сад, в главное здание. За это время вся гроза успевает стянуться точно над нами. Небо черно, дневную ночь освещают синие сполохи. В нашем домике почти нет света, только синие лампы под острой крышей. От стеклянных стен тянет холодом. Раньше я очень любила грозу. Не знаю, полюблю ли ее когда-нибудь снова.
Официант вернулся, пирожное на его подносе явно без свечки. Эх, ну ладно. И тут нас глушит нестерпимый уже грохот. Кажется, небо разбилось и рушится, рушится, рушится на пальмы, на крышу, грозит расколоть наши хрупкие стены. Град, густой и крупный. Теперь от него не отвертеться. Он повсюду. Не тает. Все кафе молчит - говорить все равно невозможно - и смотрит на град. Град. ГРАД.
Нет, не все молчат - официант что-то кричит, причем именно мне. "Я не нашел свечку, я нашел вот это!" И показывает факел для торта, тот, что извергает искры, как маленький вулкан или громадный бенгальский огонь. Ничего себе! Втыкаю факел в сбитые сливки, храбро поджигаю. Толкаю дочь и сквозь грохот пою ей Happy birthday. Факел в темноте кажется немыслимо ярким и теплым. Краем глаза вижу, как люди на диванах отворачиваются от окон и молча смотрят на наш огонь. За окнами падают осколки неба. Мы сидим и смотрим на факел.
И в конце концов он догорел. И в эту минуту окончился град. И вышло солнце.
И пирожное было восхитительным.
Жители греческого дома мрачнеют, услышав о нашем украинском. Стараются сказать или сделать что-то хорошее. Они знают, что такое война. Теперь, правда, прибавился неприятный момент. Откуда мы понаехали, спрашивают только те, с кем разговоришься. А вот речь слышат все. Скажешь что-то негромко - раз! - и улица оглянулась. Они, конечно, промолчат, но заметно будет. А порой и отодвинутся вполне физически. "Защитники русскоязычного населения" отняли у нас родной язык, и мы к этому еще не привыкли. Можно, конечно, от него отказаться, но смена языка - это не игра, это отказ от части личности. Легко такое дается только тем, кто не ценит свой род. Нашего языка теперь приходится стыдиться, хоть и не мы себе все это натворили, а наоборот - нам.
В общем, телом мы там, а мыслями - как получится. Низко летит самолет - задумчиво провожаем его взглядом. Грохочет гром - умолкаем и внимательно слушаем. На молнии косимся без малейшего доверия. А слово "град" вообще потихоньку входит в разряд табуированных. Особенно после 24 января, когда небо мирного и дружелюбного города, старинного центра греческого Мариупольского округа, взорвалось по-настоящему. Не могу не думать о тех, кто долго умирал от ран. О девочках, собиравшихся встретить свой день рождения. О женщинах, готовившихся подарить новую жизнь миру. Слова ειρήνη и κόσμος на русский переводятся одинаково: мир. И то мир, и то. Мирумир! - выкрикивали мы в детстве яркий лозунг. Кто-то из кричавших решил: мируград. Друзья в Фейсбуке постят свечи памяти. Иногда все слова - лишние, и мы просто выкладываем на стену фото зажженного нами огонька.
В этих наших днях много прогулок, дальних поездок, моря и леса. Наша бы воля, вообще не уходили под крышу, но погода - штормовая. Я впервые понимаю, что такое морская буря. Вот тучи еще на горизонте, светит солнце, а через секунду небо синеет от молний, а ливень сметает и заглушает все живое. Хорошо, что у нас есть зонтики размером с дом, но и под ними быстро промокаешь до нитки.
Наученные горьким опытом и прогнозом погоды, мы в дочкин день рождения в гористые места не рвемся - еще смоет нафиг. Лучше обследуем какой-нибудь маленький городок. Уже прокричали в сердце попугаи Кифисии, помахали колючками морские ежи Артемис, на очереди - Эгалео. Это местечко, каких вокруг Афин много, любимое молодежью, тусовочное, с оттенком лакшерности и красивейшим парком, в котором нас, естественно, и накрывают первые капли дождя. Эгалео мы не знаем, идем наугад к струям мелькающего вдали фонтанчика. Вдруг там кафе? Нам же еще отмечать!
Фонтанчик оказывается искусственным каналом с огромным стилизованным кораблем, выгнутыми дугой мостиками, пальмами, и все это богатство помещается на территории кафе, состоящего из множества разбросанных по саду открытых и закрытых залов. Выбираем себе прозрачный, под острой крышей, с видом на сад и город. Плюхаемся на мягкие диваны. Здесь сидят, в основном, парочки самого разного возраста, личностная территория охраняется прямо-таки свято. В других залах - мы видели - тоже парочки, а также компании друзей и подруг, диван с кальянами, на котором солидные дядьки смотрят по телевизору политику, одиночки с лаптопами, старушки с кофе... Сюда явно приходят для долгого отдыха, и в выходные, наверное, нужно резервировать стол.
Ливень шуршит по крыше, и официант не слышит моей просьбы найти свечку, чтобы воткнуть ее в именинное пирожное. Докрикиваемся друг до друга, обещает поискать. Исчезает надолго. Ему за каждым заказом нужно идти через сад, в главное здание. За это время вся гроза успевает стянуться точно над нами. Небо черно, дневную ночь освещают синие сполохи. В нашем домике почти нет света, только синие лампы под острой крышей. От стеклянных стен тянет холодом. Раньше я очень любила грозу. Не знаю, полюблю ли ее когда-нибудь снова.
Официант вернулся, пирожное на его подносе явно без свечки. Эх, ну ладно. И тут нас глушит нестерпимый уже грохот. Кажется, небо разбилось и рушится, рушится, рушится на пальмы, на крышу, грозит расколоть наши хрупкие стены. Град, густой и крупный. Теперь от него не отвертеться. Он повсюду. Не тает. Все кафе молчит - говорить все равно невозможно - и смотрит на град. Град. ГРАД.
Нет, не все молчат - официант что-то кричит, причем именно мне. "Я не нашел свечку, я нашел вот это!" И показывает факел для торта, тот, что извергает искры, как маленький вулкан или громадный бенгальский огонь. Ничего себе! Втыкаю факел в сбитые сливки, храбро поджигаю. Толкаю дочь и сквозь грохот пою ей Happy birthday. Факел в темноте кажется немыслимо ярким и теплым. Краем глаза вижу, как люди на диванах отворачиваются от окон и молча смотрят на наш огонь. За окнами падают осколки неба. Мы сидим и смотрим на факел.
И в конце концов он догорел. И в эту минуту окончился град. И вышло солнце.
И пирожное было восхитительным.
Комментариев нет:
Отправить комментарий