Подходит пьяный дядька криминальноватого вида. Рассказывает об отце. Отец был в профиль похож на Пушкина, и дядька, тогда, видимо, еще не дядька, часто смеялся, ставя отца в профиль у портрета Пушкина. Отцу было досадно и лестно. А сам дядька бритоголов, поскольку лысеет (угу, именно поэтому!), а так иногда хочется шевелюру, чтобы эх!
Подходит женщина.
Рассказывает о бабушке. Бабушка умела готовить почки, и вымя, и легкие, и вообще все. Это потому что она знала голод. Два голода. Один до войны, другой - после. Второй, говорит, легким был, мало кто умер.
Подходит дед.
Рассказывает о жене. Вот вы, говорит, молодые и красивые, а моя жена все равно мне лучше всех. Не уберег я ее, говорит, умерла. Вот, живу, несу косточки собачкам, а горло промочить - так как же без этого. И не один он, и с молодой живет, и в своем доме, а все отдал бы, чтобы вернулась та, забытая. Та, о ком запрещено вспоминать. Та, незабвенная.
Подходят и подходят.
Им ничего не надо, они ничего не хотят - только рассказать.
Положив руки на плечи, за спинами стоят их мертвые. Тоже хотят быть услышанными.
Комментариев нет:
Отправить комментарий