Принцесса и морская корова

Принцесса вышла на балкон и изрекла вполне королевским голосом: кто приведет мне со дна моря морскую корову, удостоится пасти ее на моих лугах всю оставшуюся жизнь.
Под балконом никого особо не было, только шут обдумывал в тенечке программу вечерних развлечений. Будучи немолодым и неглупым человеком, не так он заинтересовался принцессиными лугами, как обещанием определенной стабильности на всю оставшуюся жизнь.


Море шумело практически под ногами, если не считать тридцати-сорока метров в высоту, точнее, вниз. Поэтому шут для начала разжился крепкой веревкой, что было вполне логично с точки зрения привязывать корову. И все же, он чего-то не рассчитал - спуск продлился вдвое дольше, чем предполагалось изначально. Когда солнце присело в океан, шут понял, что сегодняшняя программа по вечерним глупостям перевыполнена, его искали, не нашли, и теперь он точно уволен. И хорошо, если только уволен. В общем, возвращаться домой без коровы смысла уже не имело. Эта мысль заставила бы шута замедлить спуск, если бы сверху его не сталкивала другая - что делать в полной темноте, когда солнце с шипением окончательно уронит себя в соленые объятия моря. Результат столкновения разнонаправленных мыслей оказался не слишком блестящим - последние несколько метров шут соскользнул на одном дыхании и сильно обжег руки. Шипя непарламентские выражения, он осмотрелся по сторонам и увидел то, на что рассчитывал: неглубокую бухту, укрытую скалами и потому незаметную с берега. Не будучи слишком везучим человеком, шут даже удивился, как легко все прошло - словно автору его истории не хотелось размениваться на мелочи. Все тот же жизненный опыт невезения подсказывал: где-то здесь должен быть подвох. Он обдумал бы это тщательнее - шут и вообще был обстоятельным человеком - но тут увидел ее... его... Грузное животное плавно скользило между водорослей и паслось... как самая обычная корова. Сочетание водного парения и бытового чавканья ламантина завораживало, как во сне, когда, перебирая ногами, отрываешься от земли, взмахиваешь руками и летишь не слишком высоко, не ахти как изящно, но вполне достойно для того, чтобы присмотреть себе приличную ветку, на которой угнездишься этой ночью, чтобы с утра отправиться в дальние страны вслед за перелетными птицами. Обстоятельный человек отлично помнил эти грезы. Переплетение сна и яви в закатном свете, когда того и гляди, на берег выйдут русалки, подействовало на него неприятно, поскольку отвлекало от раздумий, как бы половчее накинуть веревку на шею животного, у которого и шея-то не очень определима, а главное, как это все потом втащить наверх. Ламантин поднял голову, обрисовав место набрасывания петли, и посмотрел в глаза никому не нужному человеку.

Когда-то мы все вышли из моря, когда-то мы жили там и лениво ловили солнечных зайчиков среди зеленых и сочных трав, какие никогда не вырастут на скалах...
Каждое утро шут просыпается, готовит скудный завтрак, а затем почти весь день проводит в ленивом созерцании пасущегося у его ног сочетания птицы и домашней скотины, которой он так и не разжился там, наверху. Море приносит ему все необходимое и даже много лишнего. Пожилой человек почти никогда не вспоминает ночь, когда сжег хорошую смоленую веревку, ведущую наверх, к придворной карьере на принцессиных пастбищах. Зато довольно часто думает, что последняя вечерняя шутка удалась, как ни одна другая: он все-таки пасет морскую корову и будет пасти ее до конца жизни.

Принцесса тоже не помолодела. Вместо этого она поумнела, посолиднела и осознала преимущества разумного управления. К сожалению, мало кто помнит имя ее избранника, но какая, по большому счету, разница, что за шут пасет свои стада на ее лугах.