Дочки-матери

Прогулки по Киеву

Бывают такие светлые дни. И солнце обещало - и не подвело. И люди какие-то симпатичные на пути. И город предстает как будто новым. Это оттого, что на него смотрят глаза друзей. Мне так повезло совсем недавно. Из соседней страны приехали друзья, настоящие, хоть и познакомились мы только при встрече. Все сразу начало складываться само собой: у меня как раз нарисовался выходной. И вот мы встретились.

Мама и дочка. Я их буду называть сокращенно, Лю и Ля. Дружные, деликатные до невозможности. Рядом с ними я сразу понимаю, насколько жесткими сделал нас последний год. Темные глаза Лю смотрят на мир спокойно, с потаенной улыбкой. Ля, задумавшись, светлеет взглядом, глаза округляются, как у анимешек, которых она любит точно так же, как ее здешние ровесницы.  За спиной ее - гитара, и я пугаюсь: как же она проходит весь день с инструментом?
- Без проблем, - отвечает Ля, и видно, что для нее это важно. Значит, гитара с нами.
Гости хотят посетить Майдан, а у меня вызрела мысль. Еще год назад, работая в госпитале, я ощутила, насколько сильно здесь сплетены истории миллионов людей. У каждого - своя. Все непохожи. Я расскажу гостям свою, ее я знаю лучше всех. Маршрут строится из дней и недель, и я порой ощущаю беспомощность: в голове все спуталось. Главное, впрочем, на месте. Спрессованная история ложится под ноги дорогой из желтого кирпича...
Метро. Вспоминаю, как молча, сурово шла толпа, вся в одном направлении, к парку Шевченко. Вышли - а там молодежь, старшие, дети, инвалиды, собаки, богатые, бедные... И все заодно, и все вместе. Это когда мы собрались, чтобы сказать: детей калечить нельзя. Наскоро рассказываю гостям историю начала - они в то время ничего еще не слышали.
Парк утренний, тихий. С огорчением вижу сожженный киоск, так любимый студентами. Это след войны, год назад здесь кто попало не хулиганил. Киоск дешевый, надеюсь, хозяева смогут поставить новый. А в остальном - благодать, чистота и солнышко. Дети катаются на пони, Шевченко смотрит сверху вниз на маленьких нас. В кроссбукинговой библиотечке - новые книги. Гости радуются расписным скамейкам. Ля просит сфотографировать лавочку из книжных корешков - покажет учительнице по литературе. Болтаем, отвлекаемся, а я все тяну свою историю и немного побаиваюсь, интересно ли им? Кажется, да. Кажется, Лю немного удивлена, она не знала, насколько мирные и беззащитные люди просто собрались и просто пошли... Говорить о своем достоинстве. Пожалуй, это даже хорошо, что наш путь такой пестрый, с экскурсионными вкраплениями. Ведь так было и тогда, все вперемешку.
Покупаем кофе в информационном трамвайчике. Его баристы - настоящие художники. Пока гостьи покупают сувениры в магазинчике, рассказываю, что привела их специально ради картинок на капуччино. Парень проникается нашим воодушевлением, каждая картинка - прелестнее предыдущей. С красотой в руках идем дальше, к Золотым воротам, мимо пафосного спортклуба. Вспоминаю, как мы, идя в дым и взрывы, брали с собой купальники. Если схватят - мы же в клуб, он же вот он!
Рассказываю, чем для нас обернулась та первая Большая прогулка. Как быстро нам стали затыкать рты, и как из этого ничего не вышло. Вспоминаю, как снова и снова звали в Фейсбуке друг друга погулять на свежем воздухе в центре. Раз! - и чуть не весь город вместе. Как появилось множество гостей отовсюду, замелькали грузинские, британские, еще чьи-то флаги. Русские, кстати, тоже. От парка до Золотых - история до настоящих боев, от Золотых - наш путь в госпиталь. Вспоминаю карикатуру с Ежиком в тумане, где он стоит со светлячком и спрашивает, как пройти на Грушевского. Ежик - наш любимец.
Заходим в Софию. Уже там я замечаю тенденцию, сопутствующую нам весь день, до самого вечера: люди чуть настораживаются на непривычный говор и вдруг понимают: друзья. Даже не знаю, как это - так быстро, за минуту. И лица озаряются радостью, все норовят что-то рассказать, желают хорошей прогулки. Солнышко сияет, сияем и мы. В Софии уже высадили крокусы. Скоро здесь будет разноцветно. Гости поднимаются на колокольню, издали им подмигивает Михайловский. Вспоминаю морозную ночь, когда Майдан кричал: "Киев, вставай!" - собор кричал: "Киев, вставай!" - и по улицам побежали полуодетые темные фигуры, на помощь.
Мимо Михайловского - гости были там вчера - к нашему госпиталю, костелу святого Александра. По пути ищу, где же были баррикады. Вспоминаю с трудом. А казалось, каждый шаг въелся навсегда. Пожалуй, я рада: мой город - для мирной жизни. Показываю, где увидела над нашими головами тень с крыши, рассказываю, как шли, болтали, смеялись, держась за руки а в мыслях: вот сейчас ее подстрелят - и рука разожмется. Лю моргает влажными темными глазами, смотрит на дочь. Она понимает. Ля рвется в парк, посидеть с видом. Если мы успеем к Лавре, там будет еще красивее. А я начинаю понимать, как значим здесь каждый шаг, каждое здание. Украинский дом, где, после отступления противника, девочки нашли замотанную в платье гранату. По нему давно уже не скажешь, что внутри все было изодрано на клочки, изувечено - теми, кто оставил гранату. Думаю о музыке в разбитом здании, музыке перед военным строем, рояле, пианино, скрипке...
Костел открыт, внутри кипит реставрационная работа. Показываю гостьям, где у нас что было, рассказываю о друзьях и коллегах. Исторического следа пролитой под оперстол лужи зеленки, которую дочка оттирала все свободное от госпитальной работы время, нет: видимо, прошлись шлифовальной машинкой. На ступенях встречаем епископа, радуемся: добрый знак. Он у нас отличный, и работа госпиталя - во многом его заслуга. В его голосе - солнце и ветер, видимо, реставрация продвигается как должно.
По Костельной вниз - и вот мы на Майдане. Дерево со стульчиками! Фонарики! Вспоминаю, как в пылающем аду все спрашивали: "А фонарики? Фонарики целы?" Фонарики целы, обнимаются себе на лавочке. Стараюсь не смотреть на Дом профсоюзов, но места, где сидели снайперы, все же, показываю. Тычу пальцем вверх ябедно, как котенок Васи Ложкина. Это хорошо, что в те дни нам было все равно, насколько мы маленькие. На Майдане все еще полно цветов и лампад. Каски, портреты - у кого поднимется рука убрать? Когда-нибудь нужно, но не сейчас, не сейчас. Рассказываю о чудесной самоорганизации Майдана, пытаюсь охватить как-то территорию, где были бои и столкновения, и впервые понимаю, как она огромна. Заходим на почтамт, вспоминаю, как люди грелись и вели умные разговоры о судьбе страны. В киоске - потрясающие открытки, я получаю в подарок графическую: девочка обнимается с лисой. Маленький принц скользит светом и печалью мимо наших плеч...
Рядом творится современная история. У обочины стоят по-разному раскрашенные полицейские автомобили: киевляне выбирают дизайн. Нужно просто бросить бумажку в прозрачную урну. Гости с удовольствием участвуют. Нам понравилась одна и та же машина. Кажется, она собирает больше всего листочков.
Перерыв на обед. К нам пришли еще одна мама и еще одна дочка, виртуальные знакомые. Курносые, решительные, веселые. Они тоже дружат между собой, но на свой лад: стебутся непрерывно. Девочки моментально сближаются на почве аниме, Ля показывает свои рисунки. Прелесть. Тут же получаю еще один подарок, рисунок с ясноглазым котиком. Дома размещу его и лисичку так, чтобы было удобно смотреть, подняв глаза от компьютера.
Мы, старшие, общаемся наскоро, стремимся побольше успеть. Наша новая знакомая Майданом не интересовалась, работала совсем рядом, но только слышала взрывы и видела дым. Вот война задела ее сильнее, она говорит горячо и решительно. Как и многие, она лишилась части семьи и друзей по ту сторону границы. Лю молчит, и на ее деликатном фоне я снова с огорчением вижу, какие же мы стали резкие за этот год. Надеюсь, не навсегда.
После обеда пути расходятся. Наш неясен. Как завершить поход по Майдану и попасть в Лавру? В раздумье бредем по Крещатику, слушаем волынщика. Этот крепкий викинг с золотистой гривой для меня тоже знак удачи. Возникает то там, то сям и всегда вовремя.
Бац! С хозяйского плеча на нас чуть не упала крупная мартышка. Ля отходит и сразу возвращается, дарит хозяину рисунок, девочку с обезьянкой. Обветренное и довольно нахальное, если честно, лицо парня заливает краска смущения. Смотрит на Ля, на картинку, благодарит. Не сводя глаз с рисунка, уносит его куда-то к своим вещам, сохранить на память. На губах - растерянная улыбка.
Все-таки, решаем ехать в Лавру чуть погодя. Оказывается, у моих подруг есть еще одна цель. Одним из первых здесь пал в бою их юный соотечественник. Они хотят увидеть его памятный знак, ведь он один из Небесной сотни. Но к этому времени и они уже понимают, что искать здесь его личные места - все равно что искать могилку на поле боя. У нас нет никаких особых данных. Мы смиряемся - и волна, несшая нас весь этот день, тут же выталкивает на улицу Грушевского, прямо к месту его гибели. Лю достает лампадку... Слушаем негромко "Плине кача", смотрим на юное лицо с детскими губами, на множество других лиц. Лю рассказывает о родителях этого мальчика. Им сейчас нелегко. Не очень-то мы и ревем...
Уже в метро достаю свою нестираную желто-голубую ленточку - она чуть сероватая, но, в отличие от куртки, дымом уже не пахнет. Дарю ее друзьям, с уговором, что если их путь проляжет где-то мимо дома родителей мальчика, они ее передарят. Прошу, если случится такая встреча, сказать, что их сын был среди честных, порядочных и добрых людей.
От Арсенальной движемся пешком, солнце уже садится. Это отчасти ради парка Славы с его обзорными площадками. У самого метро девушки покупают мыльные пузыри... у земляков. Те приехали в страну несколько лет назад, да так и остались. Уезжать не собираются, говорят: "Надо же здесь помочь немножко". Плывем по улице в облаке радужных шариков, дети нас уважают. Останавливаемся на перекус в Катюше. Еда - гадость, я разочарована. А вот довольно надменная официантка изо всех сил старается, чтобы гостям было уютно. Ля быстренько подгребает к себе карандаши, предлагает мне раскрасить ее рисунок. Теперь у нас есть плод совместного творчества.
А вот и оно, искомое место. Немного спускаемся от Обелиска, и Ля достает гитару. Темноволосая девочка в алой курточке на фоне алого и медового заката, обнимающего золотистую гитару на зеленой траве. Поем. "Воины света" поем, еще что-то хорошее... Открываю для себя Лявона Вольски, храбро подпеваю по-белорусски. Сверху деликатно собирается народ, слушает. А от Лавры уже звонит моя подруга, ее я тоже ждала с дочерью, но дочь удрала учиться. Я бурчу с особой страстью: Ля и дочь моей подруги - тезки и похожи невероятно, немыслимо. Подруга приходит и прозревает.
Гуляем по Лавре, небо уже темно-синее. Союз художников сделал маленькую выставку с рекламно-продажными целями, и цель достигнута: гости покупают книжку об акварели. Качество невероятное, но толстенный том по-украински? Начинаю уважать их еще больше. Любуемся видами со смотровой площадки. Восстановленная церковь Успения пресвятой Богородицы довершила многоголосье архитектурного ансамбля. Теперь здесь так, как и было задумано: каждый шаг открывает новый вид. Мне жаль, что мы не успели в нижнюю часть и пещеры, но на дворе ночь, а мы прошагали не меньше пятнадцати километров. Садимся в автобус, ведущий к площади Льва Толстого, чтобы заехать в Океан Плазу за покупками и попить кофе. Проезжаем Мариинку, спускаемся по Грушевского. В темноте ярко сияет наша лампадка, круг света озаряет лицо светловолосого мальчика, оставшегося здесь навсегда.
Неожиданно для самих себя выскакиваем на Майдане и поднимаемся к площади Ивана Франко. Мы еще не доиграли на гитаре и не допели. Пение в театральном сквере -  настоящее посвящение. Бронзовые Яковченко с таксой слушают, как мы поем "Пачку сигарет" по-украински. Странно думать, что Цой меня старше. В перерыве подруга звонит дочери: "Приезжай в Океан!" Туда же должна прибыть с работы и моя собственная дочь. Она очень хочет повидать наших девушек - успела только быстренько познакомиться с ними по приезде и уже соскучилась. А на Крещатике - гуляющие толпы. В прошлом году тут было пустовато: слишком остра была память. Но чтобы отнять у киевлян Крещатик, нужно стереть с лица земли и людей, и улицу. Сколько бы горя, сколько бы ужаса ни нес враг, рано или поздно мой город восставал из руин, и новые толпы гуляющих текли по Крещатику, от Бессарабки к Майдану, оттуда - вниз, на Подол...
Наконец, воссоединяемся. Всю дорогу нас преследует призрак сникерса с миндалем, наши гостьи хотят привезти его домой. Все маркеты и киоски наши, а вот нет его, как слизало! Так и не находим. Хорошо хоть скульптура Майслера на месте. Рыбы, звезды, всякая морская тварь застыла в стремлении к небу. Я очень люблю великого скульптора и страшно горжусь, что его работа есть у нас, в Киеве. Усталые гости из последних сил стараются гордиться с нами. Полюбовавшись на аквариум, решаем отпустить двух одинаковых, как сестры, девочек на прогулку по моллу, а сами садимся пить баббл ти - должно же нам перепасть хоть немного гламура! Пришла уже моя дочка, притащила лимонные бискотти. Народу мало, и нам хорошо. Лю рассказывает о жизни в своей стране. Нам так просто друг с другом, словно сто лет общались каждый день и вот случайно встретились в кафе. Немного беспокоимся, достанется ли нашим девочкам баббл ти - все закрывается. Звоним. Оказывается, они сидят в кофейне этажом ниже, едят мороженое. Эти не пропадут. Им есть о чем поговорить. Похожие увлечения, да у обеих еще и выпускной год. Девочки во всем мире одинаковы...
Расходимся поздно ночью. Сегодня я была хозяйкой своего города, но и смотрела на него как будто первый раз. И он мне заново понравился. А у подруг с ним и вообще состоялась любовь, притом взаимная - они доставили много радости всем, кого здесь встретили. В тяжелое время, время без особых надежд, даем друг другу обещания встречаться и ездить в гости. Придется исполнять.