На колесе укачивает, но мест в центре салона не было. В этот раз наш путь (ай-ай, чуть не написала "наш последний путь", ведь завтра нам уезжать!) лежит в сторону Галилеи, к озеру Кинерет, оно же Генисаретское, оно же Тивериадское озеро. По пути увидим Нетанию, куда так любят ездить на отдых израильтяне и курортники из других стран.
Мы сонные, небо хмурое, вчера был дождь, и сегодня, похоже его не миновать. Ноябрь, практически зима.
Вчерашний ливень честно ждал, пока мы доберемся домой, только у Дизенгоф-центра нас накрыл ледяной душ. Дома стало трудно согреться: отопления-то нет. Белое крылечко, ведущее не вверх, а вниз по ступенькам, стало скользким на беду огромным, размером с мышь, тараканам. Мы их боимся: залети такой - займет полкомнаты, и что с ним тогда делать. А вчера один из них отчаянно барахтался на спине - прилип к мокрой плитке крыльца. Придя домой, мы аккуратно его обошли, посидели в задумчивости и поплелись обратно под дождь. Ну, невозможно оставить кого-то умирать на своем крыльце, даже если у этого кого-то шесть отвратительных ног. Долго искали веточку. Долго пытались его этой мокрой веточкой перевернуть, да так, чтобы не ломанулся в нашу дверь. А вдруг перевернется и побежит по руке? Тараканы - они шустрые. Так вот, доложу я вам, стресс от звука сирен лично для меня оказался в разы менее острым переживанием, чем радость прикосновения к этому плоскому, коричневому, усатому, летучему... ну, вы понимаете.
Кстати, о сиренах. Услышав наш рассказ о ракете и ночной побудке, Сони переглянулись между собой и деликатно сообщили, что Израиль собирается начать войну с Ираном. Точнее, бомбить его ядерные объекты, поскольку ходят упорные, хоть и не подтвержденные официально слухи, что объекты таки есть. Здравствуйте, пожалуйста. Соням не впервой, они уже пережили одну войну. Улыбаясь, рассказывают, как одна женщина с непривычки забыла включить ребенку вентиляцию в противогазе - не спохватись она, задохнулся бы, такое бывало. Смеясь, вспоминают, как другая семья собралась на плов, когда зазвучали эти проклятые сирены. Война войной, а обеда жалко - в случае газовой атаки пропадет, поэтому плов тоже пошел в убежище, где его в конце концов и съели, не дожидаясь отмены тревоги. Их мужество и восхищает меня, и пугает: у них нет опыта серьезных поражений, и мне кажется, они не вполне представляют себе, что может быть, если две страны смешаются в кровавую кашу без линии фронта. Я знаю, никто не приедет - они слишком решительны, - но все же зову. Правда, спать придется стоя, но это не самая высокая цена за знание, что друзья мои живы. Лучше, конечно, пусть обойдется, а? Не знаю, кого я об этом прошу. Тучи в небе расступились, и солнце падает на землю ослепительным треугольником, в точности как на старых иконах.
Здесь совсем другая природа, много пушистых кедров, апельсиновых и лимонных деревьев. Красная глинистая почва плодородна испокон веку, мы проезжаем множество кибуцев. Они не похожи на поселения, скорее, на маленькие аккуратные городки. Сони говорят, что сельскохозяйственная специализация оказалась слишком узкой для этих общин, многие из них сейчас занимаются наукой или промышленностью. Образ жизни, довольно специфический, мы воспринимаем с разных сторон: Сони упирают на взаимовыручку, поддержку молодежи, а меня отпугивает необходимость слишком уж тесного общения.
Нетания оказывается небольшой, аккуратной, чистенькой и, по нашим Тель-авивским меркам, провинциальной. Израильтяне ездят сюда не только купаться, но и сделать шашлычок на природе. На окраинах, конечно. Сам город набегает высотками на яркий, совершенно гогеновский обрыв, под которым и расположены знаменитые пляжи, чистые, просторные и гладкие. Как ни странно, они нравятся мне меньше Тель-авивских. Это, наверное, из-за того, что глина делает песок слишком уж плотным, темнит его, а я люблю золотистый и рыхлый.
Автобус остановился возле закрытого в силу шабата торгового центра. Работают только некоторые кафетерии и желанные туалеты. Сегодня в них не убирают, грязище ужасная. Соблазняемся автоматом с игрушками. Отыскиваем монетки по шекелю, присматриваем плюшевую фигурку, которую удалось бы вытащить краном. И тут сзади раздается очень строгий окрик. Суровая бабушка в черном что-то резко выговаривает дочке на иврите. Поняв, что мы иностранцы, теряет к нам интерес. Но и мы уже не хотим играть. От чего-то она нас предостерегла: то ли от нажимания кнопок в день отдыха, то ли от пустой траты денег. Намек понят, и мы спешим к Соням, которые всю дорогу сокрушались, что не имели возможности приготовить с вечера завтрак.
Соня Вторая уже расположилась за столом одного из неработающих кафетериев. Отсутствие завтрака означает свежую питу, хумус, пасту из баклажанов, огромные лотки зелени и овощей, сыр, колбасу, фрукты... Мне немного неловко поглощать чужие запасы - я-то действительно ничего с собой не брала, - но Соня не слушает никаких отговорок: "Бери питу, намазывай, сыр не забудь!" Вкусно немыслимо. А самое вкусное - дружеская забота, я забыла, как это бывает, чувствую себя дикаркой.
Конечно, мы опоздали, весь автобус нас осуждает, водитель возмущается. Но часы в салоне отстают, по ним мы пришли минута в минуту. Приходится шоферу браться за руль. Он мне не нравится, поездка стоит недешево, это его доход - мог бы быть и повежливее. Ничего, вот приедем в отель, расслабимся. Мы едем в Хамей Тверия, расхваливаемый агентствами как старинный курорт с кучей бассейнов, наполненных термальной водой, с пляжами, просторными территориями, прекрасным питанием... А пока за окном - указатель дороги на Назарет. Мы даже видим его отсюда, сейчас это арабская территория. По обочине - сплошная свалка. Боюсь, для палестинцев эта земля не так ценна, хотя, наверное, тоже любима. В мусорных развалах охотятся собаки, быстрые и тощие. По-моему, это метисы шакалов.
Небо ясное, все выше становятся отлогие холмы Галилеи, автобус скользит вниз, на двести метров ниже уровня моря.
Мы сонные, небо хмурое, вчера был дождь, и сегодня, похоже его не миновать. Ноябрь, практически зима.
Вчерашний ливень честно ждал, пока мы доберемся домой, только у Дизенгоф-центра нас накрыл ледяной душ. Дома стало трудно согреться: отопления-то нет. Белое крылечко, ведущее не вверх, а вниз по ступенькам, стало скользким на беду огромным, размером с мышь, тараканам. Мы их боимся: залети такой - займет полкомнаты, и что с ним тогда делать. А вчера один из них отчаянно барахтался на спине - прилип к мокрой плитке крыльца. Придя домой, мы аккуратно его обошли, посидели в задумчивости и поплелись обратно под дождь. Ну, невозможно оставить кого-то умирать на своем крыльце, даже если у этого кого-то шесть отвратительных ног. Долго искали веточку. Долго пытались его этой мокрой веточкой перевернуть, да так, чтобы не ломанулся в нашу дверь. А вдруг перевернется и побежит по руке? Тараканы - они шустрые. Так вот, доложу я вам, стресс от звука сирен лично для меня оказался в разы менее острым переживанием, чем радость прикосновения к этому плоскому, коричневому, усатому, летучему... ну, вы понимаете.
Кстати, о сиренах. Услышав наш рассказ о ракете и ночной побудке, Сони переглянулись между собой и деликатно сообщили, что Израиль собирается начать войну с Ираном. Точнее, бомбить его ядерные объекты, поскольку ходят упорные, хоть и не подтвержденные официально слухи, что объекты таки есть. Здравствуйте, пожалуйста. Соням не впервой, они уже пережили одну войну. Улыбаясь, рассказывают, как одна женщина с непривычки забыла включить ребенку вентиляцию в противогазе - не спохватись она, задохнулся бы, такое бывало. Смеясь, вспоминают, как другая семья собралась на плов, когда зазвучали эти проклятые сирены. Война войной, а обеда жалко - в случае газовой атаки пропадет, поэтому плов тоже пошел в убежище, где его в конце концов и съели, не дожидаясь отмены тревоги. Их мужество и восхищает меня, и пугает: у них нет опыта серьезных поражений, и мне кажется, они не вполне представляют себе, что может быть, если две страны смешаются в кровавую кашу без линии фронта. Я знаю, никто не приедет - они слишком решительны, - но все же зову. Правда, спать придется стоя, но это не самая высокая цена за знание, что друзья мои живы. Лучше, конечно, пусть обойдется, а? Не знаю, кого я об этом прошу. Тучи в небе расступились, и солнце падает на землю ослепительным треугольником, в точности как на старых иконах.
Здесь совсем другая природа, много пушистых кедров, апельсиновых и лимонных деревьев. Красная глинистая почва плодородна испокон веку, мы проезжаем множество кибуцев. Они не похожи на поселения, скорее, на маленькие аккуратные городки. Сони говорят, что сельскохозяйственная специализация оказалась слишком узкой для этих общин, многие из них сейчас занимаются наукой или промышленностью. Образ жизни, довольно специфический, мы воспринимаем с разных сторон: Сони упирают на взаимовыручку, поддержку молодежи, а меня отпугивает необходимость слишком уж тесного общения.
Нетания оказывается небольшой, аккуратной, чистенькой и, по нашим Тель-авивским меркам, провинциальной. Израильтяне ездят сюда не только купаться, но и сделать шашлычок на природе. На окраинах, конечно. Сам город набегает высотками на яркий, совершенно гогеновский обрыв, под которым и расположены знаменитые пляжи, чистые, просторные и гладкие. Как ни странно, они нравятся мне меньше Тель-авивских. Это, наверное, из-за того, что глина делает песок слишком уж плотным, темнит его, а я люблю золотистый и рыхлый.
Автобус остановился возле закрытого в силу шабата торгового центра. Работают только некоторые кафетерии и желанные туалеты. Сегодня в них не убирают, грязище ужасная. Соблазняемся автоматом с игрушками. Отыскиваем монетки по шекелю, присматриваем плюшевую фигурку, которую удалось бы вытащить краном. И тут сзади раздается очень строгий окрик. Суровая бабушка в черном что-то резко выговаривает дочке на иврите. Поняв, что мы иностранцы, теряет к нам интерес. Но и мы уже не хотим играть. От чего-то она нас предостерегла: то ли от нажимания кнопок в день отдыха, то ли от пустой траты денег. Намек понят, и мы спешим к Соням, которые всю дорогу сокрушались, что не имели возможности приготовить с вечера завтрак.
Соня Вторая уже расположилась за столом одного из неработающих кафетериев. Отсутствие завтрака означает свежую питу, хумус, пасту из баклажанов, огромные лотки зелени и овощей, сыр, колбасу, фрукты... Мне немного неловко поглощать чужие запасы - я-то действительно ничего с собой не брала, - но Соня не слушает никаких отговорок: "Бери питу, намазывай, сыр не забудь!" Вкусно немыслимо. А самое вкусное - дружеская забота, я забыла, как это бывает, чувствую себя дикаркой.
Конечно, мы опоздали, весь автобус нас осуждает, водитель возмущается. Но часы в салоне отстают, по ним мы пришли минута в минуту. Приходится шоферу браться за руль. Он мне не нравится, поездка стоит недешево, это его доход - мог бы быть и повежливее. Ничего, вот приедем в отель, расслабимся. Мы едем в Хамей Тверия, расхваливаемый агентствами как старинный курорт с кучей бассейнов, наполненных термальной водой, с пляжами, просторными территориями, прекрасным питанием... А пока за окном - указатель дороги на Назарет. Мы даже видим его отсюда, сейчас это арабская территория. По обочине - сплошная свалка. Боюсь, для палестинцев эта земля не так ценна, хотя, наверное, тоже любима. В мусорных развалах охотятся собаки, быстрые и тощие. По-моему, это метисы шакалов.
Небо ясное, все выше становятся отлогие холмы Галилеи, автобус скользит вниз, на двести метров ниже уровня моря.
Комментариев нет:
Отправить комментарий