Привыкаем жить одним днем.
Будет ли еще когда-нибудь такой?
Не знаю.
Это праздник Тела и Крови Господних. Люди собираются в процессию, идут и поют. Впереди, под шитым паланкином, плывет дарохранительница, за ней - хоругви. Четыре украшенных алтаря ждут верных в центре города, у каждого - остановка.
Раньше я не очень любила массовые шествия, но сейчас другое время.
Утром в вагоне метро тихо, давно уже не видно улыбок, морщины прорезают лбы и опускают вниз уголки ртов. А вот и маленький торговец игрушками. Он появился здесь несколько месяцев назад. Может, из Крыма, а может, так совпало. Лицо восточное, волосы и одежда всегда чистые. С радостными выкриками пускает по вагону игрушечного жокея на белой лошадке. В картонной коробке - всадники, барабанщики, прочий трескучий народец. Ни разу не видела, чтобы их покупали. А парнишка, хоть и мелкий совсем, но решительный, я его немного опасаюсь. Оказывается, он тоже нас помнит, слегка кивает. Обойдя вагон, садится на свободное место, смотрит, свесив голову, на свою белую лошадку. Всегда он с ней. Заводит, бросает на пол. Поднимает.
Выходит вместе с нами, но в другой вагон не идет, опускается на лавку. Сейчас, когда никто не видит, на его лице - маска тупого отчаяния. Я знаю, как оно. Дочь знает, как оно. У нас есть двадцатка.
Возвращаемся от эскалатора.
- Ты любишь мороженое?
- Нет. Мне нельзя.
- А что-то сладкое?
- Мне нельзя. - Поднимает усталые глаза. - У меня аллергия.
Дочкин голос звучит все так же ровно-ласково, без игры.
- Возьми просто так, на баловство.
Мальчик минуту думает и протягивает свою белую лошадку:
- Бери.
- Мне не надо!
- Бери! - Так восточный брат говорил бы с сестрой, дружески-властно.
- Бери, - присоединяюсь я. Мы понимаем: он не хочет быть обязанным. И... кажется... И, кажется, еще что-то. Стоя на эскалаторе, чуть приплакиваем, как собаки на луну. Что тут сделать, братишка... И смеемся: с утра пораньше внезапно мы купили лошадь.
А на улице совсем не луна, а утро, и так вовремя подходят сын с молодой женой, и парень в кофемате-улитке, что-то заметив, делает нам особенно хороший кофе.
Собор полон народу. Остаемся снаружи, на крыльце есть громкоговорители. Там же встречаем подругу, с который последний раз виделись здесь же, но в госпитале. Сегодня она особо красивая, у нее выпустились студенты. Слушаем, отвечаем, иногда болтаем по старой привычке, ждем дождя. На Тело Христово всегда идет дождь.
Служба окончена, процессия выстраивается сама собой. Еще никогда я не видела в ней столько людей. Неужели одной мне не по себе? Идем по городу и поем. Из массажного салона выглядывают тайки. Да-да, все процессии в мире одинаковы. Буддийская была бы точь в точь, только под паланкином сидела бы статуя с восточным лицом. С краю Майдана вышли мужчины, стоят тихо. Подумав, перекладывают головные уборы из правой руки в левую, крестятся. Люди с балконов и из парадных смотрят серьезно, как будто провожают нас в путь. На их месте я бы нас с нашим пением убила, но они просто отдают нам свои надежды. Меня охватывает внезапная радость. Как хорошо идти по пустой улице навстречу солнцу! Мы заняли не свою полосу, но водители не сердятся, едут тихо.
Один из алтарей - на Михайловской площади, против собора. Было время, когда все что-то делили, как обычно и бывает в мультиконфессиональных городах. Тогда собор встречал наше появление неистовым звоном, мы были чужие друг другу. Сейчас колокола, ставшие голосом города, радуются нежным перезвоном. Мы вместе спасали-спасались, не видели друг друга, но всегда знали: мы рядом. Люди из колонны машут тем, кто на колокольне. Оттуда отвечают. Идем мимо открытых ворот монастыря. Священник с другой стороны делает нам приветственный знак. С чего я взяла, что мне одной было не по себе идти в безоружную толпу? Всё они понимают - и эти, в монастыре, и те, в машинах, на балконах. Все мы заодно.
Алтарь у памятника Владимиру. Людей столько, что его не видно вдали. Преклоняют колени над склоном Днепра. Сколько видели эти склоны, сколько раз слышали мольбу о мире...
Последний алтарь - у собора святого Александра. Откуда-то сверху раздаются прерывистые стонущие звуки, и тут же низко гудит самолет. Через минуту понимаю: это стонал, раскачиваясь, механизм колокола. Люди вокруг молча и серьезно смотрят вверх. Подруга шепчет со смешком:
- В первую минуту стало страшно!
- Мне надо сменить памперс! - смеюсь в ответ.
Я знаю: этот страх не пройдет никогда. Страх от гула в небе. Страх от грозы. Страх от зависшего возле лица игрушечного вертолетика. Такое было у моей бабушки, пережившей бомбежки. Больше всего она хотела, чтобы я никогда этого не узнала.
После традиционного обеда в узком кругу расходимся каждый в свою сторону. Однако, кажется, я не ходок. Нас наконец настиг дождь, и нужен скоропомощной кофе. Засыпаю прямо на диване кафе, обняв чашку. Минут через двадцать выходим на улицу и понимаем: нас как-то хитро обманули. Сияет солнце, тротуарная плитка суха, как пустыня. Где дождь? Ни следа. Внезапно решаем поехать на Оболонь, поискать флаг на набережной. В рюкзаке припрятаны йогурты, сверху восседает забытая белая лошадь.
С одной стороны - Аллея муз - страшненьких, если честно, понтоны, маленький гольф-клуб с уютным рестораном. И почему рестораны при гольф-клубах такие уютные? Можно входить с комнатными собачками. Их на набережной тьма, все хотят знакомиться, а я боюсь нечаянно кого-то задеть. Как их пускают гулять самостоятельно, не пойму. Видно, размер с ладошку развивает у обладателя дополнительную юркость и прыткость.
По другую сторону - пляж, рестораны, маркет. Можно прийти с пустыми руками, накупить еды и сидеть на понтонах, качаться на волнах. А можно взять напрокат лодку и поплыть на остров. А еще там, с другой стороны, - флаг. Огромный, во весь склон. Прямо под церковью. Сколько церквей вместил этот день. Плиты набережной раскрасили жители района. Просто вышли, взяли кисти, краски - и готово. На соседних участках народу мало, а на гигантском сине-желтом поле кучкуется молодежь, все хотят посидеть, отдохнуть и сфотографироваться. И я, и меня! Пока дочь воплощает задуманное, к ней выстраивается мини-очередь из парочек. И они, и их, пожалуйста!
Дождевая туча все это время ходит кругами, отгоняем ее зонтиками. Терпит, не идет. А вместо нее приходит радуга! Яркая, все полоски налицо. Наполняет душу ожиданием счастья. Хватаем полосатый свет, несем его домой, оделяя встречных.
Уже совсем поздно. Снаружи, дождавшись своего часа, обрушивается ливень. Из рюкзака высовывается любопытная морда. Белая лошадь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий