Ты - кошмар, ты незыблемая явь, и рев бронированной пчелы, обжигающий жаром гортань за секунду до пробуждения - снова ты, как и сладкий глоток холодной воды в первый миг окончания сиесты.
А ничего другого и нет в мире, созданном для тебя глазами любящего человека, когда человек этот - Сальвадор. Безумный Сальвадор с усами-пиками, богатый Сальвадор с домами-причудами, отчаянный Сальвадор, ищущий тебя всю жизнь, особенно тогда, когда ты рядом.
Как хорошо в его мире, как спокойно. Бояться нечего, в вечности смерти нет, и даже если зыбучие пески ускользнут у тебя из-под ног и сама ты рассыплешься на первоначальные элементы, все равно возродишься - из случайного пересечения теней, дуновения ветра или соединения языков пламени в гриве Пылающей жирафы.
Ушел за своей Галой, ушел разламывать в полуденные часы гранат, крошить его над морем, чтобы, подняв из волн сияющую Леду, вручить ей розу, набухшую закатом каталонского горизонта.
Каких сервалов и носорогов он приручает теперь, какие шалости затевает в ожидании, пока солнце сядет и любимая проснется?
А ничего другого и нет в мире, созданном для тебя глазами любящего человека, когда человек этот - Сальвадор. Безумный Сальвадор с усами-пиками, богатый Сальвадор с домами-причудами, отчаянный Сальвадор, ищущий тебя всю жизнь, особенно тогда, когда ты рядом.
Как хорошо в его мире, как спокойно. Бояться нечего, в вечности смерти нет, и даже если зыбучие пески ускользнут у тебя из-под ног и сама ты рассыплешься на первоначальные элементы, все равно возродишься - из случайного пересечения теней, дуновения ветра или соединения языков пламени в гриве Пылающей жирафы.
Ушел за своей Галой, ушел разламывать в полуденные часы гранат, крошить его над морем, чтобы, подняв из волн сияющую Леду, вручить ей розу, набухшую закатом каталонского горизонта.
Каких сервалов и носорогов он приручает теперь, какие шалости затевает в ожидании, пока солнце сядет и любимая проснется?
Это как волшебство
ОтветитьУдалить