Сколько километров в день мы пробегаем? Трудно сказать, но от Букингемского дворца до Трафальгарской площади недалеко, и это кстати. Во-первых, галерея вот-вот закроется, а во-вторых, возле лежащей на постаменте огромной бутылки с корабликом нас будет ждать подруга. Дождь прошел, и на улице даже проступило закатное солнышко. В парке Сент-Джеймса, куда нам ни разу не надо, но очень хочется, белок не видать - попрятались от дождя. А зато на травке пасется огромная стая гусей, все гусиное население озера.
Перебраниваются с чайками, мирно общаются с бакланами, мол, как там, на морях? - Да, так же, как и здесь. Рыба вкуснее, а вот улиток совсем не найти... Завидев нас, вся орава кидается навстречу с таким энтузиазмом, что я пугаюсь. Вспоминается история о лошади, насмерть заклеванной гусями, и вообще, их тут больше полусотни. Оказывается, им просто скучно. Воркую ласковые слова, оранжевые клювы издают в ответ нежное присвистывание. Идиллия.
К Портретной галерее подбегаем за 45 минут до закрытия и за 15 - до встречи с подругой. Говорю дочке: лети, я подожду. Усаживаюсь на лавочке в холле, разглядываю мозаики и людей. Близость картин успокаивает и придает сил. В открытый проем видно немножко импрессионистов. Вообще говоря, они здесь уместны не до конца. Дело в том, что изначально галерея существует совсем не ради художественных достоинств размещенных в ней работ. В середине девятнадцатого века ее создали для того, чтобы увековечить образы британцев прошлого. Здесь собирали не только картины, но и скульптуры, и даже фотографии. Первым свое место занял Чандосский портрет, предположительно, прижизненное изображение Шекспира. В результате такого отбора Национальная портретная галерея шедеврами не изобилует. Есть Рубенс, Ван Дейк, а позже сюда из летней сияющей Франции вторглись Ван Гог со товарищи. Пытаюсь утешиться, что я уже видела эти работы на выставках в Амстердаме и Париже. И тут ко мне подскакивает дочь: "Идем, порадую".
Вот в чем дело. Оказывается, все импрессионисты - и местные, и заезжие - расположились прямо за стеной, в нескольких соседних залах. Условная веревочка отделяет нас от картин меньше чем на полметра. В шаге от меня милые Подсолнухи. Цветут, написанные некогда на радость другу. И друг рядом - вот они, жаркие и сочные картины Гогена. Как много здесь солнца.
Затеваю вечную игру с работами Моне. Подхожу, удаляюсь, двигаюсь из угла в угол - пейзажи оживают, во воде идет рябь, ветер шевелит траву и цветы. Эти картины писали от полноты жизни, как игрушки, они не созданы для музейных залов, и замирать перед ними смысла нет. Дочь огорошивает меня вопросом, почему именно эти художники считаются великими. Я понимаю, что за этим стоит. Бесконечно любящая живопись, она постоянно пытается разгадать тайну превращения пятен краски в особый мир. Втягиваю в игру и ее. Мы хорошо знаем места, где писались эти пейзажи, и людей, глядящих на нас с портретов, - они мало изменились. У героинь Ренуара сегодня тоже дождь. Но с большинства картин нас согревает летнее солнце. Купальщики из Аньера Сёра, наверное, бегают прохладиться, пока никто не видит, под деревья леса Фонтенбло Моне. Дорожки парков рассказывают свои истории, и каждая - о нас, о нас, о нас... Провожу рукой, почти касаясь полотен, ощущаю исходящую от них энергию. Ладонь чувствует игру света и тени. Надменные служители Галереи давно уже поняли нашу затею и оставили всякое беспокойство, даже не смотрят в нашу сторону.
Обойдены залы заезжих гостей и местных знаменитостей, выражено восхищение вечно парящей под куполом цирка Мисс Лале Дега, пора спешить на встречу, и тут приходит смска: подруга опаздывает. Усаживаемся поближе к Пшеничному полю и Стулу Ван Гога - они тоже обитают здесь постоянно. Снаружи - зима и почти ночь, у нас же лето, звон цикад и плеск воды.
Подруга переносила встречу два раза, и все-таки, нам удалось встретиться. Пробегаемся вместе по магазинам, покупаем немножко еды в дорогу и решаем заскочить в ближайшую Пицца-Хат, выпить хоть чаю вместе. Наша приятельница, видимо, не обедала и голодна, как волк. Пока разбираемся,чего бы нам заказать, слышим русский вопрос: "Ну как, определились?" Милая неожиданность - менеждером здесь наш почти соотечественник. Судя по выговору, он из России, но бывал и в Украине. Под его умелым руководством чай превращается в сладкое розовое вино, а еды нам натаскивают, как на свадьбу. В свободные минуты он подходит к нам, болтаем.
Управленец Пицца Хат хочет бросать свою работу, потому что его менеджерская зарплата почти не отличается от пособия по безработице. Интересуется ювелирным делом. Мне кажется, что он толковый ювелир и никакой продажник. В разговоре с ним снова отмечаю: такое впечатление, что в Британии очень плохо с Интернетом. Мало того что на протяжении недели мне ни разу не удалось толком воспользоваться Вайфай, так еще и местные жители, как я погляжу, в сетевой жизни осведомлены не слишком. Даю новому знакомому пару советов по продвижению в соцсетях. С третьего раза до него доходит, что его не разводят на сотрудничество, а бесплатно консультируют - моментально вострит уши и меняет тон с беспечно-разгульного на уважительно-дружелюбный. В свою очередь излагает собственную точку зрения на падение лондонского сервиса.
- Все началось десять лет назад, - говорит он. - Ну, когда эти башни взорвали. С тех пор они стали бояться летать. Может, зазомбировали их, не знаю, но со своего континента они теперь почти не выезжают, американцы. А здесь сервис был в основном под них рассчитан. Перестали они ездить - иссяк денежный поток. Стали закрываться большие рестораны, начали нанимать людей подешевле, а значит, и похуже. И вот вы сейчас видите - всё суетится, бегают все, а на самом деле этого нет. Одна видимость. А за ней упадок.
Мы и согласны с ним - ему виднее, он британец уже больше десятилетия - и не совсем. Легкое подозрение, что с британским обслуживанием всегда было что-то не так, вызывают книги Льюиса Кэролла. "Стой, туда нельзя! - Купи пирожок! - Не покупай пирожок! - Почему ты не купила пирожок? - Вот если бы у тебя был пирожок, ты была бы намного выше! - Красим розы! - Перекрашиваем! - Стеклим парники! - Поджигаем дом, дом сгорит, девочка останется!" - что-то нам это все напоминает.
Расстаемся поздно, через четыре часа нам вставать.
Перебраниваются с чайками, мирно общаются с бакланами, мол, как там, на морях? - Да, так же, как и здесь. Рыба вкуснее, а вот улиток совсем не найти... Завидев нас, вся орава кидается навстречу с таким энтузиазмом, что я пугаюсь. Вспоминается история о лошади, насмерть заклеванной гусями, и вообще, их тут больше полусотни. Оказывается, им просто скучно. Воркую ласковые слова, оранжевые клювы издают в ответ нежное присвистывание. Идиллия.
К Портретной галерее подбегаем за 45 минут до закрытия и за 15 - до встречи с подругой. Говорю дочке: лети, я подожду. Усаживаюсь на лавочке в холле, разглядываю мозаики и людей. Близость картин успокаивает и придает сил. В открытый проем видно немножко импрессионистов. Вообще говоря, они здесь уместны не до конца. Дело в том, что изначально галерея существует совсем не ради художественных достоинств размещенных в ней работ. В середине девятнадцатого века ее создали для того, чтобы увековечить образы британцев прошлого. Здесь собирали не только картины, но и скульптуры, и даже фотографии. Первым свое место занял Чандосский портрет, предположительно, прижизненное изображение Шекспира. В результате такого отбора Национальная портретная галерея шедеврами не изобилует. Есть Рубенс, Ван Дейк, а позже сюда из летней сияющей Франции вторглись Ван Гог со товарищи. Пытаюсь утешиться, что я уже видела эти работы на выставках в Амстердаме и Париже. И тут ко мне подскакивает дочь: "Идем, порадую".
Вот в чем дело. Оказывается, все импрессионисты - и местные, и заезжие - расположились прямо за стеной, в нескольких соседних залах. Условная веревочка отделяет нас от картин меньше чем на полметра. В шаге от меня милые Подсолнухи. Цветут, написанные некогда на радость другу. И друг рядом - вот они, жаркие и сочные картины Гогена. Как много здесь солнца.
Затеваю вечную игру с работами Моне. Подхожу, удаляюсь, двигаюсь из угла в угол - пейзажи оживают, во воде идет рябь, ветер шевелит траву и цветы. Эти картины писали от полноты жизни, как игрушки, они не созданы для музейных залов, и замирать перед ними смысла нет. Дочь огорошивает меня вопросом, почему именно эти художники считаются великими. Я понимаю, что за этим стоит. Бесконечно любящая живопись, она постоянно пытается разгадать тайну превращения пятен краски в особый мир. Втягиваю в игру и ее. Мы хорошо знаем места, где писались эти пейзажи, и людей, глядящих на нас с портретов, - они мало изменились. У героинь Ренуара сегодня тоже дождь. Но с большинства картин нас согревает летнее солнце. Купальщики из Аньера Сёра, наверное, бегают прохладиться, пока никто не видит, под деревья леса Фонтенбло Моне. Дорожки парков рассказывают свои истории, и каждая - о нас, о нас, о нас... Провожу рукой, почти касаясь полотен, ощущаю исходящую от них энергию. Ладонь чувствует игру света и тени. Надменные служители Галереи давно уже поняли нашу затею и оставили всякое беспокойство, даже не смотрят в нашу сторону.
Обойдены залы заезжих гостей и местных знаменитостей, выражено восхищение вечно парящей под куполом цирка Мисс Лале Дега, пора спешить на встречу, и тут приходит смска: подруга опаздывает. Усаживаемся поближе к Пшеничному полю и Стулу Ван Гога - они тоже обитают здесь постоянно. Снаружи - зима и почти ночь, у нас же лето, звон цикад и плеск воды.
Подруга переносила встречу два раза, и все-таки, нам удалось встретиться. Пробегаемся вместе по магазинам, покупаем немножко еды в дорогу и решаем заскочить в ближайшую Пицца-Хат, выпить хоть чаю вместе. Наша приятельница, видимо, не обедала и голодна, как волк. Пока разбираемся,чего бы нам заказать, слышим русский вопрос: "Ну как, определились?" Милая неожиданность - менеждером здесь наш почти соотечественник. Судя по выговору, он из России, но бывал и в Украине. Под его умелым руководством чай превращается в сладкое розовое вино, а еды нам натаскивают, как на свадьбу. В свободные минуты он подходит к нам, болтаем.
Управленец Пицца Хат хочет бросать свою работу, потому что его менеджерская зарплата почти не отличается от пособия по безработице. Интересуется ювелирным делом. Мне кажется, что он толковый ювелир и никакой продажник. В разговоре с ним снова отмечаю: такое впечатление, что в Британии очень плохо с Интернетом. Мало того что на протяжении недели мне ни разу не удалось толком воспользоваться Вайфай, так еще и местные жители, как я погляжу, в сетевой жизни осведомлены не слишком. Даю новому знакомому пару советов по продвижению в соцсетях. С третьего раза до него доходит, что его не разводят на сотрудничество, а бесплатно консультируют - моментально вострит уши и меняет тон с беспечно-разгульного на уважительно-дружелюбный. В свою очередь излагает собственную точку зрения на падение лондонского сервиса.
- Все началось десять лет назад, - говорит он. - Ну, когда эти башни взорвали. С тех пор они стали бояться летать. Может, зазомбировали их, не знаю, но со своего континента они теперь почти не выезжают, американцы. А здесь сервис был в основном под них рассчитан. Перестали они ездить - иссяк денежный поток. Стали закрываться большие рестораны, начали нанимать людей подешевле, а значит, и похуже. И вот вы сейчас видите - всё суетится, бегают все, а на самом деле этого нет. Одна видимость. А за ней упадок.
Мы и согласны с ним - ему виднее, он британец уже больше десятилетия - и не совсем. Легкое подозрение, что с британским обслуживанием всегда было что-то не так, вызывают книги Льюиса Кэролла. "Стой, туда нельзя! - Купи пирожок! - Не покупай пирожок! - Почему ты не купила пирожок? - Вот если бы у тебя был пирожок, ты была бы намного выше! - Красим розы! - Перекрашиваем! - Стеклим парники! - Поджигаем дом, дом сгорит, девочка останется!" - что-то нам это все напоминает.
Расстаемся поздно, через четыре часа нам вставать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий