Красный шлам

Вечером того же, праздничного 4 октября мы понимаем: случилось что-то страшное. В  гостинице почему-то нет нормального спутника. К нашим услугам - венгерские каналы, пара немецких и ВВС. ВВС молчит, а по всем телеканалам страны передают что-то странное. Какие-то люди, покрытые ожогами, притом, на вид не термальными. Какая-то буро-оранжевая грязь. Кто-то в резиновых сапогах бесцельно возит по ней лопатой. И снова обожженные люди. В Будапеште все тихо, значит, это не здесь. С гор сошел сель? Но откуда эти страшные следы: на некоторых жертвах практически нет кожи. Разве сель бывает токсичным? Из телепрограмм возникает впечатление, что и все вокруг не вполне понимают, что произошло.

В течение недели вечерние программы становятся все определеннее. На экране - залитые едкой жижей разрушенные здания... Эти дома были любимы: мы видим притолоки, расписанные цветами, прочную мебель, искореженную так, будто прямо в домах взрывались бомбы, и моментально прогнившую. Все покрыто ровным слоем отвратительной бурой грязи. Словно рука гигантского маляра провела ровную черту на высоте полутора-двух метров и окрасила этой дрянью все, что ниже. Видим собак, сидящих на крыше. 4 октября был и их праздник - Всемирный день защиты животных... Рискуя жизнью и бросив накопленное поколениями имущество, хозяева тащили наверх мохнатых членов своей семьи. Видим уничтоженные до половины, отчерченные все той же безжалостной линейкой семейные фотографии на стенах. Здесь была история рода. Видим, как плачут мужчины.
Постепенно появляются люди с чем-то вроде дозиметров. Что же это за страшная грязь, она еще и токсична? Дня через три удается посмотреть программу ВВС, и мы узнаем новость, уже известную всему миру: произошел взрыв на глиноземном заводе, земля залита бесконечно опасным соединением - красным шламом. Все живое в округе погибло, экология уничтожена, вода, зараженная всеубивающим веществом, движется в Дунай. Венгрия просит о помощи.
В течение этой недели ничего не изменилось: никакой паники или уныния. Все живут, как жили. Так же и мы. Отстаиваем вместе со всеми молебен о людях, о земле, обо всем живом. Обо всех, кто пострадал, и тех, кто в опасности. Странно, но незнание венгерского ничему не мешает.

Европа пришла на помощь, Венгрия недурно справляется и сама, но кто поможет  людям, в одночасье лишившимся родного села, здоровья, близких? Остаток жизни они проведут в роли беженцев в собственной стране. Здесь, в сотне километров от Чернобыля, это более чем понятно. Незадолго до поездки мне снилось, как я гуляю под ясным солнцем по густой траве. Село - знакомое мне с детства, но брошенное, заросшее. Дома разрушены... Посреди поля стоит церковь с выбитыми окнами... Рядом мычат коровы, они не доены и голодны, но к ним нельзя, они за забором, в Зоне...
Неужели ничто - ни знаки, ни трагедии не остановят людей от простой неосторожности? От жадности вплоть до самоуничтожения? Неужели мы и правда обречены...