Королевская площадь

Площадь Дурбар, Королевская площадь есть не только в Катманду. Но столичная - самая известная. Возводилась и достраивалась она с двенадцатого по восемнадцатый век. А в злополучном 1934-м сильно пострадала от землетрясения. Здания реконструировали, но не все получили первозданный вид. Благодаря всему этому храмы, дворцы и чоуки (дворики) выглядят набросанными в беспорядке, угадать систему довольно сложно. Еще и потому что на самом деле здесь три площади слились в одну. Басантапур - просторный рынок с сувенирами всех достоинств и размеров, собственно Дурбар с храмами и дворцами и Макхан Тол, как бы вытекающая в улицу, бывшую некогда главной дорогой столицы. И на всех входах и выходах несчастных туристов подстерегают суровые охранники: вход на площадь платный.

Мы предупреждены, а значит, вооружены. Нет, не винтовками, а фотографиями. Дело в том, что ровно по цене билета можно приобрести многоразовый пропуск на площадь на все время пребывания в Непале. Справляемся в кассе - действительно, можно. Охранник указывает нам офис. Служебное лицо завтракает - непальцы едят дважды в день: в 10-11 утра и в ужин - однако готово отставить миску аппетитной лапши, чтобы мы не ждали. Кусочек картона размером с кредитку, фото, подпись, печать, - осторожно, не испачкайтесь, пусть подсохнет! Меньше пяти минут. Ах да, две красивые карты с описанием памятников. Спасибо, до свидания. Местная бюрократия нравится нам все больше. Теперь мы на этой площади можем хоть жить.
Как-то в Непале все просто. Вот архитектурный памятник, а вот городская школа. Судя по одежде детей, небогатая. В перерывах детвора шалит на узких наружных галереях, высыпает на площадь. Мальчишки гоняют подобие самодельного мячика из сцепленных резинок. Некоторые просят деньги у иностранцев. Туризм их погубит.
Напротив офиса - королевские повозки с огромными цельными колесами и вызолоченными паланкинами. На колесах - огненные глаза. Мы могли бы узнать об этих повозках и зданиях все - площадь кишит толковыми гидами. Но настрой не тот. Хочется просто жить, ходить, смотреть. И не хочется общаться. Воротим нос от особо настойчивого проводника, кричащего прямо в уши: "Гид? Вам нужен гид! Архитектура, история? Не хотите? Почему нет? Why not?!" Мы шипим и отворачиваемся, тогда этот нахал влезает просто между нами и твердо произносит: "Что с вами такое? Расслабьтесь! Это Кат-ман-ду!" И правда: здесь нужно иначе. Трясем оглушенными ушами, стряхиваем лапшу. Кажется, мы готовы нырять в толпу.
По идее, Дурбар должен быть пешеходной зоной, но на деле это не так. Вонючие машины и скуттеры носятся во всех направлениях, народ мчится по своим делам, сметая туристов к обочинам. Дело осложняется еще и тем, что в Непале - левостороннее движение. К счастью, местные жители невероятно терпеливы и привыкли заранее просчитывать траекторию, не полагаясь на бестолковых иностранцев. Я же постоянно командую себе: левая сторона! Левая!
Перед нами - Кастхамандап. В XII веке его построили как приют паломников. Не знаю, что там с паломниками, но сейчас это пагода, на ступенях и тенистых галереях которой вповалку спят местные жители. В каждом углу - по изваянию Ганеша, покровителя долины Катманду. Веселый и уверенный, он нравится мне все больше. Словно бы говорит: "Нет никаких преград. Есть только те, что вы сами себе выдумали. Идите за мной - я раздвину для вас их стены". Устраняющий Препятствия - вот кто он такой.
На нижних уступах Кастхамандапа женщины продают цветы и свечи, а заодно - всякую всячину для жертвоприношений. На опорах развешаны пушистые гирдянды чернобривцев. А у забора - неожиданный персонаж. Паломник? Йог? Желтая одежда, седая борода, яркий рисунок на лице. На сгибе руки - ведерко для подаяния. За денежку с ним можно сфотографироваться. Он диковина для нас, мы - для него, обе стороны наслаждаются дружелюбным созерцанием.
У дворца Кумари все население Катманду орет не своим голосом: "Берегите головы!" Вход во внутренний дворик очень низкий, иностранцы постоянно расшибают лбы. На лицах женщин, продающих открытки с изображением Кумари, - смешанные чувства. Им и жалко ушибающихся, и смешно. Нам орут особенно громко: мы невысоки, и резные косяки могут очень чувствительно соприкоснуться с макушками. То, что нигде в Непале я ни во что не вписалась головой, прошу считать моим личным достижением и чудом, улучшающим карму заботливых непали, не позволявших мне это сделать.
Кумари чоук - дворик Кумари тесен, полон голубей и пыли. Сильно пахнет птицами. В замок, сам по себе напоминающий птичью клетку, иноверцам нельзя. Испытываю смешанные чувства. Мне тоскливо думать о томящейся в неволе девочке - живому воплощению богини Таледжу, тоже покровительствующей долине Катманду. Есть разные легенды появления Кумари. По одной из них король из династии Малла, создателей площади Дурбар, играл с Таледжу в кости, и та поймала его на жульничестве. Разгневавшись, богиня покинула долину, но согласилась присутствовать в ней в образе маленькой девочки. Есть и другая легенда, связанная с насилием. Не хочу ее вспоминать.
Так или иначе раз в определенный период девочки из касты Ювелиров проходят испытания. Они должны соответствовать всем канонам красоты, а кроме того, быть умными и смелыми. Последнее испытание - страхом. Нескольких оставшихся претенденток запирают на ночь в темной комнате с кусками мяса и всякой гадостью, а среди ночи приходят жрецы в жутких одеждах и масках, рычат и всяко их пугают. Обычные дети плачут, Кумари - смеется.
Все время службы Кумари получает пристойное по непальским меркам жалованье, а потом - пожизненную пенсию, небольшую, но вполне достаточную для жизни в городе. И все же судьба ее драматична. Живой богиней она может оставаться, только пока на ее теле не покажется первая капля крови. Прощайте, подвижные игры, Кумари нельзя даже поцарапаться. Теперь в ее распоряжении - только мягкие куклы и тихая возня с парочкой подружек. Скучно, скучно. Покинув дворец - месячные-то никто не отменял, - девушка не выйдет замуж, поскольку считается, что она может принести мужу несчастье и смерть. А ведь непальские женщины очень семейственны. Мы уж подумали: ей бы выйти за иностранца, но допустит ли это вера?
Грустя о женской судьбе не божества, живого человека, я не могу отвести глаз от дивной резьбы. Здесь такой много, даже на улицах, но в Кумари чоук - самая потрясающая. Везде, даже у ног - сотни крошечных фигурок: людей, зверей, цветов, просто орнаментов. Рассматривать их можно бесконечно. Слоны со слонятами, Ганеш на верной крысе, какие-то танцующие люди в чалмах... А Кумари иногда выглядывает в окно из своего крошечного дворцового покоя. Сегодня - вряд ли. В три часа ее повезут по городу на одной из тех повозок, что мы видели на площади. Нам и хочется увидеть живое божество, и страшно быть растоптанными толпой.
На одном из храмов - черная статуя. Это черный Бхайрава. Говорят, кто соврет перед его лицом, истечет кровью заживо. Так что, если хотите кое-кого испытать - велкам в Катманду. Белый тут тоже есть - огромная маска, закрытая почти весь год. Нам везет немыслимо - сейчас дни фестиваля, и Бхайрава смотрит на нас открыто и гневно.
У Таледжу есть и свой храм. Увы, иноверцам тоже нельзя - так почти со всеми индуистскими святынями. А как прекрасен! Ворота охраняют два льва, а неподалеку - квадратный подиум с тысячами голубей. Их можно кормить, как и крошечную священную коровку с трепетным взглядом. Поразительно, но все эти коровы - они здесь двух пород: большие и маленькие, как собачки, - отлично разбираются в религии и охотнее всего тянут морды к индуистам. И еще один диссонанс. Кто говорил, что они тощие и облезлые? Вполне холеные и веселые животные. Общительные, в отличие от крыс, у которых свое маленькое святилище у корней тоже священного дерева. На секунду они выбегают - дать одному из верных угостить себя и благословиться о черные блестящие тельца размером с небольшую кошку. Умиленно сюсюкаю. Крысы одобряют.
Всех зданий и красот описать нельзя, глаза разбегаются, выхватывают фрагменты. Каменную коровку, склонившую колени у храма. И яркий скуттер, прислоненный рядом в той же позе. Торговок бусами - одна, особо назойливая, не отлипает от меня уже полчаса и, конечно, обругивает, когда я отказываюсь что-то купить. Эти сценические смены настроения - от нежного дружелюбия до неприкрытой ненависти - поражают. Если бы Станиславский воскрес, тут же умер бы снова, от зависти. Женщина в сари кормит голубей кукурузой. Корова пихает нос прямо в тазик с зернами. Угрюмый бычок перегородил дорогу - ни пройти, ни проехать. По заду бы тебя! Я его побаиваюсь, опасливо пролезаю между стеной и острыми рогами. Хоть бы морду отвернул, спит стоя. И мужчины на ступенях храмов спят прямо в пыли, локти закрывают глаза. У подножия сидят стражи свечей, совсем как в наших церквях. И тоже болтают, подслушать бы. Смотреть на свечи жарко, небо раскалено. А мы все ходим вокруг дворцового комплекса Хануман Джока, зародившегося еще в пятом веке. Белые стены, огромный Хануман в плаще, под зонтом, мордочка скрыта под оранжевой пастой, веками наносимой верными. Хануман не божество, это полубог, и не было бы ему столько почтения, не будь он так верен, храбр и чист сердцем. По обе стороны от него - флаги Непала, двойные треугольники.
На площади уже и шагу не ступить, уличные лавки пахнут заманчиво, но есть в них опасно. Антисанитария - это слово кажется смешным при взгляде на пышные трубочки с кремом, стоящие под ногами на земле, по которой нам все еще страшно ходить в босоножках. Надо выбираться, надо поесть - где? Мы уже знаем: на крыше. Осталось только ее найти.