Блеск и нищета Черного лебедя

Жаль просто рецензировать этот фильм, поскольку он достоин хорошей научной работы с привлечением истории и теории кино, глубоким анализом сюжетных и поведенческих линий и синтеза выразительных средств. Однако же едва ли такая работа может заинтересовать профильные издания, минимум 50 лет уверенные, что СССР - единственно возможная  родина слонов, а также серьезного кинематографа. Для того чтобы привлечь внимание по-настоящему высоколобых искусствоведов, "Черному лебедю" придется состариться примерно на полвека и стать классикой, что в данном случае вполне возможно. Поэтому есть смысл опустить лоб и, все-таки, начать с рецензии, что непросто уже с момента определения жанра. Драма? Саспенс?

Композиция произведения Даррена Аронофски апеллирует к таким известным и крайне редко адекватно повторимым, ставшим уже классиками (киноведы!) мирового кинематографа Альфреду Хичкоку и Френку Капре. Героини "Головокружения" и "Психо", нежность "Этой прекрасной жизни" и суховатая ирония "Мышьяка и старых кружев" неожиданно обретают цвет и находят продолжение в современном мире. Впрочем, и неудивительно, если учесть, насколько неслучайно сценаристами Марком Хейманом, Андресом Хайнцем и Джоном Дж. МакЛафлином избрана сюжетная опора - "Лебединое озеро". Между прочим, этот рискованный шаг в первый момент сбивает с толку: чудится желание молодых авторов прикрыться вечной классикой. На поверку же оказывается нечто иное. "Лебединое озеро" - балет, неизбежный в жизни любой мало-мальски танцующей американки, не говоря уже о балерине. Практически невозможно выйти на серьезную сцену, не протопав сотню раз в пачке Маленького лебедя, это детство профессионала появляется и в фильме: героиня Портман наблюдает Танец маленьких лебедей в момент душевных разладов, как символ невинности начала, наивности - невозвратимой и потому чуточку пошлой. Собственно, этот уход от наивности, несвоевременный, слишком поздний, и является одним из ключевых переживаний.
Одно из ведущих киноизданий после премьеры фильма заявило, что Натали Портман соединила в нем все актерские достижения предыдущих лет. И это именно так: удивительная фактура актрисы позволила ей сочетать и противопоставлять всех героинь, сыгранных прежде: от угловатого подростка из "Леона" Люка Бессона до Красы Израиля, в Лукасовских "Звездных войнах". В "Черном лебеде" Портман переменчива, как вода. Здесь необходимо отметить и великолепную работу оператора Мэттью Либатика, поскольку без умного и творческого взгляда в объектив ни одна актриса не сможет быть столь разнообразной в кадре. Главная героиня Нина предстает перед нами то нежным ребенком, то заморенной, почти уродливой старой девой, то воплощением гневного черного пламени, а то очаровательной дивой, и каждую минуту она другая. Об эту мощную актерскую игру разбиваются все остальные партии, можно сказать, что Портман присутствует в кадре даже там, где ее на самом деле нет. В чем же смысл этих превоплощений?
Сюжет "Черного лебедя" легко разделяется на три слоя. Первый - верхний - это жизнь женщины, посвятившей себя своему делу. Невинное начало - маленькие лебеди и похудение, вершина карьеры - ключевая роль, аплодисменты, парение над толпой, сломанные пальцы и анорексия, и, наконец, завершение в двух вариантах - бесславие и нереализованность Нининой мамы, рельефно сыгранные известной Барбарой Херши, и пустота финала, саморазрушение бывшей примы, героини Вайноны Райдер. Впрочем, наблюдательный зритель заметит еще и третий, лишь слегка очерченный вариант в сцене, где пожилая балерина обучает Нину. Мы видим ее лишь со спины: она по-прежнему гибка, но кожа обвисла, ей никогда не танцевать уже Лебедя - она смирилась с судьбой, и все же - закат, закат! Если убрать яркие реалии сцены - не такова ли судьба любого человека, сломавшего душу и тело ради успеха? Думаю, бухгалтеру, школьной учительнице или, к примеру, PR-менеджеру найдется, что порассказать.
Второй смысловой слой - поглубже, но все еще отчетливо виден. Это, конечно, дуэт Нины и ее властной матери, воплощающей в ребенке неосуществленные мечты. Херши, всегда отличавшаяся сочетанием глубины и лаконизма, здесь дивно и многократно произносит обычное для матери обращение к дочке: My Little Princess - Моя маленькая принцесса, и обращение это из милого, несколько запоздалого (Нине 29 лет!) стандартного оборота речи в устах актрисы превращается в целое программное заявление. Холодное, внятное и неоспоримое. Она видит свою дочь маленькой девочкой? Бывает, но отчего же в ее диалогах нет ни капли умиления успешной малюткой? Увы, героиня Херши давным-давно не видит, а возможно, никогда и не видела реальной Нины, и потому у покорной дочери нет ни одного шанса, кроме как втискиваться в образ, нарисованный матерью. И сколько раз она в кошмарах то борется с этими образами (они действительно виизуализированы, висят в маминой комнате на зеркале), то бежит от них. Несоответствие идеалу - главный ее страх, быть идеальной - главная цель, о которой она говорит, даже умирая. Но сама-то Нина хочет другого.
И здесь открывается третий, глубинный и самый интересный сюжетный слой. В эпизодах, касающихся плоти: еды, сексуальных порывов, лесбийского бреда - так или иначе присутствует яростная борьба Нины с довлеющей матерью. На самом деле она борется с самой собой, с собой одной. Именно этому слою принадлежат все самые яркие сцены фильма, в том числе и шокирующе-прекрасные превращения в Черного лебедя. Кто же он - Черный лебедь? Конкурентка из Сан-Франциско? Воплощение зла? Навеянный кошмар?
Примерно в середине прошлого века в искусстве появляется не очень часто употребляемый термин. Всем нам известно понятие alter ego, другого я, альтернативной личности. В противовес ему, кажется, кем-то из семиологов была выдвинута концепция ego alter, что означает "я, но другой". Именно со своим ego alter безуспешно борется героиня Портман - до полной его победы. "Я, но другая", неосознанная и потому враждебная ведет ее сквозь искушения, делая естественные порывы грязными, вплоть до убийства.Вспомним эпизоды, где Нина выпивает наркотик (ах, да что там за наркотик - экстези) или поддается соблазнам демона местного масштаба (Венсан Кассель легко и емко сыграл его в привычной для себя манере), довольно-таки ничтожного на трезвый взгляд стороннего человека. Она все видит, все понимает - отчего же не уходит, не зовет полицию? Дело в том, что Нина сама хочет быть развращена. В борьбе за идеал она никогда не отличала мелких грешков от солидного грехопадения, все в ее сознании - одно, все черно, а тело молодой женщины, ее усталый мозг и сдавшие нервы только и ищут способа рухнуть наконец с сияющей, тонкой и острой, как игла, вершины добродетели. Неподвижная, прибитая к ней, как балеринка, балансирующая кончиком пуанты в единственно возможной точке музыкальной шкатулки, Нина только и ждет того, кто может ее столкнуть - все та же Нина, ее ego alter, Черный лебедь. Окружающие не подозревают,что с ней творится, веселое здоровое животное из Сан-Франциско, задорно сыгранное нашей бывшей соотечественницей Милой Кунис, даже не знает, в конкуренцию какого рода втянуто. Девушка живет, смеется, с удовольствием падает и поднимается, ожидает того же от других, и это ее, между прочим, спасает: Нина видит опасность в ней, но убивает, все-таки, корень зла - себя.
Многие задаются вопросом, осталась ли героиня Портман жива. Это говорит о реальности сыгранного ей образа, но на самом деле не имеет никакого значения: даже если плоть Нины спасут и вылечат, личность, которая металась, рвалась на части в плену собственных представлений и все-таки не принявшего ее многогранного, как сама жизнь, искусства - эта личность погибла - и навсегда.
В одной рецензии невозможно охватить все, фильм действительно глубок. Но тем, кто захочет в этом убедиться, рекомендую смотреть его в кинозале и на языке оригинала. Авторы подняли для себя очень высокую планку - и удержали ее: звук здесь является подлинным действующим лицом, как и положено, когда речь идет о соседстве с великими произведениями искусства. "Лебединым озером" Чайковского, например.