Новый год в Чайна-тауне

Сначала мы обходим его по краю, этот китайский город в городе. Наша добровольная гид говорит, что если на этих загадочных улицах Сохо поймают нелегала, его нельзя будет отсюда депортировать. Такова договоренность. Интересно, каков процент легалов в этих местах. Если таковой вообще имеется. Давка там - просто немыслимая. Играет музыка, над улицами возносятся алые расписанные иероглифами арки - кто пройдет под ними, будет счастлив в наступающем году. Над улицами протянулись низки алых же фонариков, везде хлопают петарды, поет восточная певица и теснота такая - нитку не продернуть, монетку не уронить.
Толпа и шум, свет и чужие запахи бодрят и даже прибавляют сил, но спутница наша, слегка побледнев, решительно заявляет: очень подходящий день, чтобы что-нибудь взорвать. Пытаемся обойти весь этот базар по краешку, нам бы покушать, желательно в китайском кафе, где есть буфет и за несколько фунтов можно набрать гору еды. Но китайцы ведь тоже не идиоты. Пустив всяких инородцев инкультурироваться в их квартале, аборигены хотят получить удовлетворение, выраженное в денежном эквиваленте. И все равно, сесть негде, кругом очереди, многие покупают коробочки с лапшой и прочей снедью, чтобы есть ее прямо на улице. Нас это не устроит.
Ходим по краю Чайна-тауна, цены самые дикие. Наконец мне надоедает, я еще днем растерла ногу и теперь чувствую, как идет кровь. И вдруг наша англо-украинская приятельница выпрямляется, словно лошадка, услышавшая голос боевых труб,и кидается прямо в толпу, которой так избегала. Прижимаем к себе вещи, держим карманы, в такой толпе ограбят - не заметишь. Но не киевлянки мы, что ли? Сцепляемся в неразделимую змейку, несемся почти вскачь, впереди - наша подруга. Время от времени выныриваем на относительно свободные островки, осматриваемся в поисках еды и развлечений и снова в толчею, в самую гущу! Одни красные ворота, другие. Это настоящее безумие. Наконец находим места в кафешке, настолько крошечной, что я, протискиваясь между столами, чуть не сшибаю на пол чей-то ужин. Буфет и здесь дорог, но нам уже все равно. Становимся в очередь, выбираем из груды пластиковых тарелок хотя бы такие, на которых нет мыльных разводов. Китайцы никогда не отличались чистоплотностью в еде, но как-то им всегда это сходит с рук. Курица в карри, креветки, луковые кольца, свинина с ананасами, рисовые чипсы, рулетики май тай (слава Богу, не с саранчой), острые крылышки, жареная картошка - все вперемешку. В этой обстановке и мы быстро теряем природную щепетильность, перекладываем еду друг другу в тарелки. Осмелев, заказываю китайского пива. Оно оказывается светлым и довольно-таки пьяным, тонкого легкого вкуса.
В разгар пиршества - неприятный момент. У девушки нечаянно взорвалась петарда. Как же они здесь все боятся! Кафе парализовано, никто не шелохнется. Я, сидевшая чуть не ближе всех, не испугалась и потому не сразу понимаю, почему ем в гордом одиночестве. Нет, я не смелая и не дурочка, просто хорошо знаю, с каким звуком взрываются мины, незабвенная выучка лихих девяностых. Пунцовая девушка сотый раз в отчаянии восклицает "сорри!" "Чего бояться, своей не услышишь", - произносит изнутри меня призрак 90-х. И действительно, успокаивается народ, своей не услышишь.
На столах - таблички: "Набирайте, пожалуйста столько, сколько сможете съесть. Выброшенная еда будет оплачиваться дополнительно". Интересно, что говорит в этих людях? Знание, что такое голод, или простое нежелание выбрасывать свой труд на помойку? Во всяком случае, к черным парням за соседним столиком это не относится: они пошли уже по второму кругу. Горы снеди едва умещаются на широких тарелках. Все время заставляю себя отводить глаза. Они так аппетитно едят, любо-дорого смотреть.
Ночь. Толпа чуточку рассосалась, но кафе и ресторанчики все еще полны. В окнах висят золотистые куры и утки. Высокие парни на кухнях движутся быстро и точно, смотрят серьезно. Им не очень нравится, что я наблюдаю за их работой. Такой яркий вечер, нужно что-нибудь купить на память.
В отдалении бьют барабаны, там пляшет праздничный золотой дракон. Еще один, огромный, застыл на стене. Находим лавочку, полную всякого заманчивого хлама. Здесь много товаров явно не для европейцев. Долго бродим, присматриваемся. Пожилая хозяйка нам не мешает, кушает с достоинством лапшу. И все-таки, я выбираю того, кто понравился мне с первого же взгляда: толстенького мягкого кота. Вместо носа - рыбка, на боках - иероглифы, на глазах - алая бабочка. Он не машет добродушно лапкой, улыбается полной зубов пастью и в целом похож на рисунки из буддийского храма. "Сколько? - Пять фунтов. - А три за двенадцать?" Китаянка молча идет за котами. Они все разные - ручная работа. Каждой девушке - по талисману.
Между прочим, наши коты таки совершили одно чудо. С их появлением в гостиничном номере горничные-тайки стали убирать чистенько и, я бы сказала, любовно. Неуютная комнатушка к концу недели напоминала милый обжитой дом. Думали ли они, что здесь живут их соотечественницы или просто делали добро тем, кого оберегали талисманы этого года? Не знаю. Котик мой сидит сейчас напротив, улыбается не без шкодности и напоминает о самом первом в моей жизни китайском Новом годе в Чайна-тауне.