Пара слов о Блумсбери

Воскресным утром мы никуда не спешим. Хочется немного пройтись по окрестностям, ведь в эту неделю мы - девушки Блумсбери, самого литературного района Лондона, единственного, где я хотела бы жить. К тому же скоро нас, подобно большинству приличных англичан, поглотит наш приход, благо, рядом Кингсуэй, а на нем - красивая церковь с потрясающей акустикой. И надо, все-таки, купить ойстер, мы планируем серьезные переезды.

По правде говоря, мы не удержались выскочить на вечернюю прогулку еще вчера под благовидным предлогом, что надо же нам купить продуктов на ужин. На самом деле нас просто манил торговый квартал у Марчмонд Стрит и сады Рассел Сквера. Поэтому мы первым делом поздоровались с Вэйтроуз - большим маркетом с европейскими продуктами, где и обнаружили... что забыли дома открывалку для пива! Слегка побившись головой о прилавки, мы нашли выход из положения, купив пару бутылочек африканского и новозеландского вина, выпить которое решили, рассудку вопреки наперекор стихиям, прямо в саду. Улыбнулись и любимым домам - белым, уступчатым, каждый этаж уже предыдущего, чтобы всем доставалось солнце. На крышах-террасах можно гулять, а сами дома неизменно напоминают мне здания "Солнечного города", в котором Незнайка. Так и хочется найти горки для съезда с крыши прямо на улицу. У подъездов цветут левкои и еще что-то разноцветно-душистое, а между ними воткнута палочка с трогательной просьбой "пожалуйста, пожалуйста, не использовать наш садик в роли мусорного ведра!"
У метро Расселл Сквер по-прежнему сидит нищий с собакой, пса мы узнаем, а парень, кажется, не тот. И не похоже, что дела его хороши. Зато появился другой персонаж: огромный черный бесшумно выступает из темноты и очень вежливо просит использованные билетики. Хорошо, что не кошелек. Не знаю, зачем они ему нужны, а спросить неудобно.
Сад цветет вовсю. Вообще, здесь все благоухает: розы, каштаны, яблони какие-то и груши, летит пух с платанов. Из-за этой пушисто-колючей гадости, между прочим, весь город ходит с красными глазами. С нежностью вспоминаю родные тополя. Садимся на скамейку, прячем бутылочку. Здесь нельзя не только пить вино на улице, но даже носить его в прозрачном пакете. Если настучат, ужин наш будет просто-таки роскошным по цене. Нужно ли говорить, как сладок запретный плод? Издали в самые наши печенки подозрительно вглядывается дама со спаниелем. А вот проходящим мимо парням все равно: они и сами так развлекаются.
В Отеле Расселл проводятся престижные конференции, вечерами холл полон господ в смокингах с поясами и бабочками и дам с настоящими жемчугами в декольте. Час назад, свалившись в это изысканное общество в джинсах, мы слегка смутились, но теперь нам море по колено, и мы видим: половина присутствующих - та, что в смокингах, - явно предпочла бы видеть на ужине и нас, неважно в чем.
Впрочем, это все было вчера. А сегодня мы сливки общества, благопристойные Блумсбери герлз, идем озирать свои владения. На самом деле так легко Блумсбери не обойдешь, он большой. И, к сожалению, принадлежит нам не совсем: частично им до сих пор владеют его основатели, герцоги Бедфордские. Эта семья начала с небольшого строительства поодаль от дворцов, а потом стала добавлять улицы и площади имени себя - Расселл, своих титулов - Саутгемптон, Тависток, Бедфорд и принадлежавшего им Вобурна. Район разлегся полосой между Нью Оксфорд Стрит и Юстон Роуд. В начале прошлого века его заново прославила собиравшаяся здесь известная группа Блумсбери - интеллектуальная элита тогдашней Британии. Википедия утверждает, что тогда этот район был "дешевый" и "богемный". С богемным кое-как соглашусь, но дешевый?..
Неподалеку от нас находится Блумсбери Сквер. Отсюда начиналось возведение района. А еще это место первое в Лондоне получило официальное звание площади. Если идти со стороны Кингсуэй, приятнее всего выйти на нее через Сицилиан Авеню - маленькую, косо врезанную в общую топонимику улочку с портиками, колоннами, магазинами и кафе. Крошечный мир в мире - не то Италия, не то Франция. С огорчением замечаем, что многие магазины закрыты: похоже, здесь невыгодная аренда.
С другой стороны от нашей гостиницы - Британский музей, как слон в посудной лавке. Тесно ему здесь. Власти время от времени пытаются все эти лавки снести, но общественность против, и правильно: места там колоритные. Рядом угнездился очаровательный Бедфорд-сквер, излюбленное место киносъемок Проанглию. С музеем также соседствует Дом Сената, Сенет-Хауз. Это ректорат Лондонского университета. Строгий, высокомерный, с отличной библиотекой. Во время Второй мировой войны здесь располагалась штаб-квартира Министерства информации. Ахитектура слилась со своим содержимым в настолько недружелюбной гармонии, что все вместе вошло в литературу под видом Министерства правды из романа Оруэлла "1984".
Неподалеку, севернее, жили морально подвижные участники группы Блумсбери, а еще чуть дальше расположен Университетский колледж. Раньше в него принимали понаехавших неангличан, поскольку в Кембридж и Оксфорд им было нельзя.
Госпиталь Грейт-Ормонд-стрит мы проходили, когда направлялись к собору Святого Павла. Это главная педиатрическая больница города, знаменитая тем, что владеет авторскими правами на "Питера Пена" - таково было завещание автора. Спустя 50 лет после его смерти срок действия завещания истек, и тогда парламент специальным указом провозгласил эти права вечными.
Сиротский музей, Музей карикатуры, Музей Чарльза Диккенса - все равно мне не перечислить всех достопримечательностей Блумсбери. И, естественно, мы обходим далеко не все, а только самые любимые.  Утренние улицы довольно пусты и не слишком респектабельны, нищие спят, завернувшись в одеяла и спальники. Из Бургер Кинга выходит грязноволосый "супермен" в красных трусах поверх огромных штанов. Такое впечатление, что уличных людей здесь потихонечку подкармливают.
На станции Холлборн выстаиваем очередь за ойстером. Кассирша, она же работник информаториума, спрашивает, какой нам нужен. На нашу просьбу рассказать, какие бывают, переходит на крик, мол, здесь очередь, вас много, а я одна, следующий. Хорошо, что за нами европейцы, они к такому не привыкли и молча ждут окончания шоу. С пятого раза понимаем, что нужно определиться с зонами. По наитию вспоминаю, что Ричмонд, куда мы собираемся, находится в четвертой. 44 фунта - мама дорогая! Но без карточки будет еще дороже.
Службу мы уже пропустили, запиваем стресс в Старбаксе. Думаем об этой женщине. Наверное, у нее не все замечательно, раз сидит на кассе воскресным утром. Дочка вспоминает, что не спросила о студенческих скидках, приходится вернуться. При виде нас дама изображает падение в обморок. Дочка лепечет об Айсике, и тут случается чудо: лицо кассирши меняется. То ли стыдно ей стало, то ли жалко нас точно так же, как нам - ее, а скорее всего, и то, и другое. Она немного старше меня - может, у нее тоже есть дети-студенты... Нет, скидок нет. Неторопливо и спокойно женщина рассказывает, как пользоваться ойстером: нет, больше ничего платить не нужно, просто прижмите его к считывающему устройству на входе и выходе, да, на любой транспорт, не беспокойтесь. Странное дело, этот конфликт послужил для нас переломным моментом: теперь мы нашли общий язык не только с городом, но и с его обитателями. И с каждым днем радость понимания будет расти.
Гуляем по красивым Линкольнз-Инн-Филдз. Это не поля, а площадь-парк, самая большая в Лондоне. Рядом расположен Линдси-Хауз, о котором, как предполагается, писал Диккенс в "Холодном доме", и резиденция герцога Ньюкасла в георгианском стиле. Толстый дрозд затевает с нами игру: то спрячется, то выскочит из зарослей. Ему кажется, что он перебегает с места на место незаметно, но это не совсем так: раскормленное тельце оглушительно шуршит в кустах. Я театрально удивляюсь, птица счастлива.
По площадкам для гольфа носятся великолепные щенки мастино, очень жаль, что здесь не принято тискать чужих собак. На ограде - плакат: об антисоциальном поведении животных сообщайте по такому-то телефону. Рядом - другой: нарисована сумка в машине, подпись выражает благодарность от воров за помощь в ограблениях. Все-таки, английский юмор существует. Черная крошка в бантиках раз и другой обгоняет нас на розовом самокате, вскидывает ручонку: "Я первая!" Сзади трусит в спортивной форме серьезный папа, очень молодой, очень стройный и целеустремленный.
Ближе к Ковент-Гардену на улице лежат огромные гладкие камни. Не знаю, зачем они, но на самом большом - удобная ложбинка. Укладываюсь на спину, смотрю в небо. Горожане демонстрируют шок, но я вижу, как им завидно. Всем хочется включиться в игру этим утром, но позволяют себе это только дети и звери.
Церковь полупуста, сверху раздается пение такой красоты и силы, что я думаю: включили запись. Нет, это репетирует хор. Служба будет на латыни, перед ней была многочисленная, семейная. Маленькое шествие с крестом, идут растрепанные (иначе здесь не бывает, ветер) священники, идут министранты в алых стихарях, в основном девочки. Старшая служка, изящная девочка лет 12-13-ти, ошеломляет драматичной восточной красотой. Изогнутые губы, огромные глаза. Не делает ни одного лишнего движения, но поспевает всюду. Прихожане чувствуют себя здесь по-хозяйски, присматриваются к нам, чужачкам. Дедушке на передней скамье очень нравится, что я умею петь каноны. Признали.
Перед нами сидит парень в шортах, покрытый равномерным слоем густого меха. Такой же турист, как и мы. С латынью тоже справляется лихо, наверное, итальянец. На соседней скамье - типичный британец, рыжий, с массивной челюстью и низкими бровями. Вид у него довольно свирепый, а рядом - ангелочек лет пяти, весь в кудряшках, замурзанный донельзя. Судя по платьицу, девочка. По поведению - исчадие ада. Она почти не шумит, зато до конца службы успевает извести папу тысячью разных способов. Грозный отец густо краснеет, но ведет себя кротко, как монахиня.
Нам странно: нас окружают мужчины всех возрастов, у каждого своя потребность - в данном случае религиозная; своя цель - и они к ней движутся. Никто не тащил их в церковь воскресным днем. Никто не гонит бегать с доченькой в парке, играть с собаками, кидать фрисби с друзьями... Девушки и жены диванных мужчин - вы понимаете, да? Смотрим по сторонам, как инопланетянки.
Служба окончена, прощаемся со священником за руку, благодарим и бежим домой пить чай: у нас в номере заботами администрации есть все необходимое. К чаю прихватываем кусочек тортика из "Патиссери Валери" - мы же не завтракали, а стрелки часов приближаются к двум. "Патиссери Валери" - это сеть условно французских кофеен, пафосных до невозможности. Выпечка не имеет ничего общего с Францией, но вкусна и красива. После чая хотим опробовать автобус и посмотреть на Гайд-Парк.